С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 237.
С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 162.
С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 168.
В дневнике фрейлины Мари Мердер запись: Дантес «говорит всем, кто хочет его слушать, что он женился, чтобы спасти честь госпожи Пушкиной».
(С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 235)
С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 186.
С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 255, 256.
Цитируется в книге: С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 262.
Письмо это было в чем-то похоже на неотправленное письмо от 21 ноября:
«Барон!
Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.
Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и глупости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.
Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность, и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой и еще того менее — чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто трус и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.
Имею честь быть, барон, вашим нижайшим и покорнейшим слугою.
26 января 1837 г. Александр Пушкин»
С.Л. Абрамович, «Пушкин в 1836 году (предыстория последней дуэли)», с. 266.
О страданиях Пушкина после дуэли утром 28 января осталась эта запись в дневнике доктора Спасского. Цитируется в статье профессора Л. Вишневского «Еще раз о виновниках пушкинской трагедии» в журнале «Октябрь» № 3 за 1973 год.
