О самой Елене Петровне Блаватской, основателе Теософского общества, не будем приводить никаких биографических данных, никаких свидетельств ее родственников, друзей, знакомых, чтобы не создавать у читателя иллюзии осведомленности о жизни этого невероятного человека. Нужно или приводить их все, или не брать вовсе. Ее судьба могла бы послужить основой для написания захватывающего многотомного романа, но нужен настоящий писатель, способный предпринять такой труд. Писатель честный, искренний и непредвзятый, который не побоится поставить на карту свою репутацию, свое имя, потому что писать в наше время о ней — это значит самому приобщиться к пантеону «авантюристов», к которым причислены такие люди как Калиостро, Сен-Жермен и полковник Олькотт, ближайший сподвижник Блаватской. Такая «канонизация» неизбежно затронет любого, кто возьмется восстановить честное имя этой великой женщины.
По этому поводу как автор попрошу у читателя предварительно прощения и один единственный раз напишу несколько строк от своего лица, вырвав повествование из общего последовательного потока событий и переместившись в наше время, из века девятнадцатого в век двадцать первый.
Иногда повседневные происшествия, даже самые малые, доносят до нас суть чего-то масштабного, широкого, что происходит в настоящий момент. Того, что, может быть, уже закладывает какие-то глобальные события будущего. В тот день 16 апреля 2002 года я поразился своей неосведомленности о происходящих переменах и движениях в духовной жизни общества.
Я встретил старого знакомого, с которым не виделся, может быть, года два. Он преподает биологию в одном из высших учебных заведений. Заговорили о мелочах, о переменах в жизни друг друга, и тут он поделился со мной одним свежим впечатлением:
— Недавно по каналу «Культура» показали передачу про Блаватскую. Вообще!
«Что «вообще»? — спрашиваю, — Что показали?»
— Такое показали! Это надо было видеть!
— А что показали-то?
— Ее показали. Съемки про нее. Кадры, как она бесновалась. Про ее одержимость…
Честно говоря, меня бросило в жар от таких открытий. Я не знал, с какой стороны подступить к собеседнику со следующими вопросами. Стал вспоминать, когда же умерла Блаватская (1891), и когда появился первый в истории кинофильм, снятый братьями Люмьер (1895). Говорю ему об этой нестыковке во времени «фактов», показанных по телевидению.
— Она же жила и умерла еще до того, как появилось кино. Как ее могли снимать?
— Ну все равно, если даже это не настоящие съемки, я тебе могу привести сто доказательств, что она была одержимая!
— Приведи.
— Ты ходишь в церковь? Сейчас в православной церкви продают много полезной литературы. Есть хорошие книги. Такие-то, например. Там все подробно написано про Блаватскую, про Рерихов.
— Что написано?
— Как все эти масонские заговоры против России готовились. Все это наркотик для русского народа — Блаватская, Рерихи…
Я понял, что дальнейший разговор можно было вести только предметно, с этими книгами в руках, иначе это был бы уже спор эмоций, а не доводов, и мы распрощались, договорившись когда-нибудь встретиться для серьезного общения.
Казалось бы, какая разница? Ну изобразил кто-то кого-то в неприличном свете и выдал это за чистую правду, мало ли в наше время поливают грязью друг друга. Но во мне все кипело. Это было умопомрачительно — вранье в таком масштабе.
Почему, для чего, кому понадобилось так тщательно, профессионально и с размахом, втаптывать в грязь имя человека, жившего больше века назад и еще при жизни сполна глотнувшего клеветы в свой адрес? Кто-то финансировал организацию режиссерской постановки, платил актерам, гримировал под Блаватскую, продвигал этот спектакль на телевидение, и все это только для того, чтобы создать у зрителя впечатление о ней как об одержимой демонической личности. Хотя, если вдуматься, такое впечатление создали у миллионов людей, смотревших эту передачу. И если они не читали ни одного настоящего свидетельства о ней, то это впечатление и стало для них единственно верным представлением.
Если цитировать биографов, друзей Блаватской, приводить эпизоды из ее жизни и даже всю ее биографию, то это не опровергнет клеветы, накопившейся вокруг ее имени. Потому что клевета строится на добавлении в биографию человека каких-нибудь «пикантных» или диких подробностей. Эти подробности преподносятся читателю или зрителю как детали жизни, о которых биографы как будто умалчивают из хороших побуждений. < Мальцев С. А., 2003 >
Наверняка читатель слышал, что создатель Теософского общества — «мадам Блаватская» — авантюристка, фокусница и медиум, собравшая вокруг себя многих обманутых поклонников. Может быть, читатель слышал, что она — «хронический наркоман». Может быть, читатель даже осведомлен, что она — «мать многих внебрачных горбатых детей». Такое о ней пишут в серьезных изданиях, таких как, например, книга английских авторов «Мудрость древних и тайные общества», посвященная истории оккультизма и тайных братств.
Смысл рассуждений об оклеветанном, превращенном в пугало человеке прост:
Если это сама «мадам Блаватская», исчадие ада, то какие у нее могут быть дети? Только внебрачные и только горбатые. Почему внебрачные? Потому что вообще неизвестно про каких бы то ни было ее детей. Почему горбатые? Потому что так интереснее.
Чтобы еще больше впечатлить общество, такие «детали жизни» придумываются снова и снова, то доходя в своем апогее до полного маразма, то опять возвращаясь к изобретению утонченных продуманных «версий».
Это один из признаков нашего времени. Людей, заявивших о себе в истории, начинают разбирать по косточкам и перемывать. Если не удается найти душевных изъянов, то выискиваются изъяны телесные. Начинается та жуткая анатомия, от которой, по выражению Гоголя, бросает в холодный пот.
Появляются научные исследования, посвященные, например, физиологическим отклонениям в теле Жанны д'Арк. Со всей тщательностью рассматриваются особенности ее месячных и устройство ее влагалища.[202] Делаются выводы, что все великие люди были не без изъяна, что гениальность — обратная сторона каких-нибудь генетических отклонений. И утверждается, что через такие поиски истины человечество придет к лучшему пониманию самого себя. Само собой разумеется, что автор в своих сочинениях скромен и не претендует на гениальность, ведь не хочется быть генетическим мутантом?
Тот же автор в одной из статей наградил американца полковника Олькотта эпитетом «самая мрачная личность XIX столетия», сделав это мимоходом, невзначай, никак не обосновывая. Зачем обосновывать, главное, чтобы читатель знал «правду»: даже Джек Потрошитель был куда безобиднее для общества, чем добродушный весельчак и романтик Генри Олькотт.
Только хотя бы один такой «исследователь» объяснил бы с помощью фактов и логики, в чем перед ним виноваты эти люди, герои.
Генри Олькотт рассказывает, как произошла его первая — лицом к лицу — встреча с Учителем. Американец удостоился встречи с одним из тех, о ком в Индии думают и говорят с благоговейным почтением:
