— Джо! — прохрипел в шлеме одного из полицейских голос Стюарта. — Где вы?
— На месте, шеф. Выезжаем на угол Трюффо и Монтеня…
— Вилли?!
— Да, шеф!
— Где ты сейчас?
— «Фольксваген» только что свернул на улицу Монтеня. Никаких попыток оторваться не предпринимает. Следую за ним…
— Еще полторы-две минуты… — Стюарт взглянул на часы.
За десять секунд до того, как белый минибус подъехал к пересечению улицы Монтеня и переулка Трюффо, двое мотоциклистов в шлемах, дождавшись зеленого огня светофора, пересекли улицу и стали один за другим у бордюра на другой стороне, а третий, которого Стюарт называл Джо, аккуратно прислонил мотоцикл к железному ограждению перед яркой витриной магазина игрушек, затем подошел к кромке тротуара и, демонстративно скрестив руки на груди, стал ждать. Как только показался белый «фольксваген», Джо открыл дверцу распределительного щитка, закрепленного на фонарном столбе, переключил светофор на красный и зафиксировал положение тумблера. В тот же момент его товарищи на мотоциклах выехали к светофору и застыли в ожидании зеленого, оставив между собой пространство, в которое тихо, на нейтральной скорости, въехал белый «фольксваген».
— Мы начали, босс, — сообщил Джо в микрофон и рванулся через улицу к минибусу. Буквально в ту же секунду один из полицейских уже держал пистолет у виска водителя «фольксвагена», второй рывком откатил дверцу минибуса и ворвался в салон, а Джо мгновение спустя молниеносным ударом локтя выбил заднее стекло «фольксвагена» и вставил туда короткоствольный автомат.
— Всем лечь! — крикнул «полицейский», ворвавшийся внутрь.
Но в салоне минибуса никого, кроме водителя, не было.
— В чем дело, господа? — пролепетал водитель на стопроцентном ретороманском диалекте, не оставляющем никаких сомнений относительно его швейцарского гражданства. — Я не понимаю…
— Где остальные? — рявкнул «полицейский», державший пистолет у его виска.
— О ком вы, сударь? — искренне удивился швейцарец.
— Десять минут назад в твой минибус сели три человека…
— Ах, эти!.. Видите ли, господа полицейские, я работаю в швейцарском отделении фирмы «Филипс». Так вот, мне было велено ровно в 17.15 подать машину на Рю де Авиньон, строго напротив вокзала. Он сказал, что надо забрать несколько человек, приехавших из Базеля, в том числе одну даму…
— Кто сказал? — стараясь говорить спокойно, спросил Джо, забираясь внутрь и рывком поворачивая к себе вконец перепуганного водителя.
— Господин Киертен, мой начальник. Он позвонил мне прямо в гараж из главной конторы…
— Куда делись твои пассажиры?
— Понимаете, господин… — острый кадык водителя, рельефно выступавший на цыплячьей шее, резко дернулся. — Как только они сели, один из них — такой широкоплечий, светлый — приставил к моему горлу нож и…
— Что он сказал? — Джо откинул плексигласовый щиток на шлеме и широко улыбнулся. — Успокойтесь, господин, мы разыскиваем банду очень опасных преступников…
— Он сказал, что я должен повернуться и смотреть на улицу ровно тридцать секунд… — кадык водителя дернулся несколько раз подряд. — Если я обернусь хотя бы секундой раньше, то получу пулю в затылок… Потом он хлопнул меня по плечу и положил рядом со мной пять тысяч франков… Вот они… Он сказал: «Это тебе за полуминутный простой…»
— Срочно отбой! — проскрипел в наушниках Джо разъяренный голос Стюарта. — Водителя отпустить, извиниться и на базу! У меня все!
Диалог Джо с водителем — от первого до последнего слова — Стюарт, Юджин и Браницкий выслушали молча, без единого возгласа или реплики. И даже после того как связь с группой Джо прервалась, они продолжали молчать. Как профессионалы, все трое понимали, что русские переиграли их, обставили, буквально за уши вывели за скобки очень важной операции. Однако наглость и простота старого приема, позаимствованного у уголовников, буквально потрясла американцев.
— Ты был прав, сынок, — пробормотал Стюарт.
— Канализационный люк? — спросил Браницкий.
— Да, — по бледному лицу Юджина скатывались капли пота. — Точно под машиной. Открывается люк, открывается днище «фольксвагена», несколько секунд — и они уходят. Как в блюзе «Прощай, черная птичка!»
— Но ведь для этого нужна специально оборудованная машина! — воскликнул Браницкий. — Когда они успели? Водитель — стопроцентный швейцарец, я же слышал по выговору…
— Информация… — процедил Юджин, запуская обе пятерни в волосы. — Они знали, какая машина им нужна для этого трюка, знали, где она находится, и знали имя начальника и подчиненного. Все остальное — дело техники…
— Вилли, что у тебя? — устало проговорил Стюарт в «уоки-токи».
— Продолжаем их вести… Пока все без изменений… «Ситроен» ни разу не останавливался.
— Крис, бросьте вы все это! — раздраженно посоветовал Юджин. — И снимите преследование, какой смысл гонять людей! Конечно, если не хотите устроить Тополеву маленькую автокатастрофу…
— Погоди, сынок, — Крис оцепенело смотрел на погасший экран одного из мониторов. — В конце концов, мы можем проследить, куда они направляются, а потом…
— Что потом? — Юджин пожал плечами. — Им была нужна она. И они ее получили… А этот «ситроен» прямиком прется в аэропорт… Ставлю сто против одного, что Тополева посадят в рейсовый самолет Аэрофлота и уже через пять часов будут допрашивать на Лубянке… Хоть напоследок этот слизняк сделал доброе дело для своей конторы — сыграл роль наживки.
— Ты думаешь, — тихо начал Стюарт, — что они…
— Я думаю, Крис, что прав был не я, а вы… — Юджин встал и чуть пригибаясь направился к выходу из трейлера.
— О чем ты?
— Судя по той легкости, с которой они провели нас, сэр, — Юджин полуобернулся к Стюарту, — русские действительно не проигрывают на своем поле. Неправ и я: их поле значительно больше, чем можно было себе представить. Короче, неправы все мы, черт бы нас подрал!..
— Ты куда, сынок?
— В отель. За вещами. А потом — в аэропорт, сэр. Хочу домой. Спать. И по возможности все забыть…
Вернувшись в опустевший номер «Angleterre», он действительно начал собирать вещи, без которых, впрочем, мог прекрасно обойтись. Два потрепанных свитера, байковую рубашку, смену белья и несессер с бритвенными принадлежностями Юджин забросил в дорожную сумку в два приема, автоматически, не думая ни о чем. Затем он внезапно замер, секундный всполох ужасной непоправимости случившегося пронизал его насквозь, как раскаленное шило… В изнеможении он рухнул прямо в ботинках на роскошное розовое покрывало необъятной постели, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Было девять вечера. Юджин вдруг с ужасом вспомнил, что все еще находится на службе и, следовательно, не может просто бросить все и улететь. Ощущая с огромной внутренней болью, что ему проще пустить себе пулю в лоб, нежели оставаться хотя бы еще минуту в этом роскошном и холодном, как морг, номере, где он почти физически чувствовал присутствие человека, которого уже нет и никогда не будет, Юджин зажмурился до звездно-сиреневых бликов в глазах и застонал. Великий знаток загадочной русской души, неповторимый гений оперативной работы, личный связной величайшего шпиона столетия Олега Пеньковского, полковник ЦРУ Крис Стюарт, так бездарно и безнадежно облажавшийся в этой операции, оставался, несмотря ни на что, его непосредственным шефом. Только он мог разрешить вылет Юджина в Штаты. Только Стюарт…
Чтобы не взвыть от ужасного ощущения собственного бессилия и какой-то неживой пустоты внутри, Юджин до крови прикусил губу. Впервые за годы работы в разведке дюймовыми гвоздями вбитое в сознание чувство внутренней субординации вызывало в Юджине гадостный привкус. Словно его насильно накормили
