два раза оставлял меня в одиночестве, предварительно до тошноты инструктируя относительно правил конспирации. Если бы я вздумала четко следовать им, то даже плеск воды в ванне был бы воспринят им как серьезный проступок, граничащий с самоубийством.
После своей первой вылазки Юджин вернулся, обвешанный пакетами, коробками и пластиковыми сумками. Сочетание высоченного роста и щедрой цветовой гаммы поклажи делало его похожим на кремлевскую елку. Стряхнув с себя все это на постель в спальне, Юджин сказал только: «Это тебе!», затем залпом выпил два стакана воды из-под крана и, чмокнув меня в макушку, вновь исчез.
Даже сейчас, спустя много лет после описываемых событий, я по-прежнему бессильна передать чувства, которое вызвало во мне содержимое коробок и пакетов. Одежда — красивая, яркая, модная! Боже, чего только не было в этих пакетах! Бесформенные и в то же время удивительно красивые платья и костюмы из материала, чем-то напоминавшего мешковину, французское белье, изящные кофты из ангоры, две пары высоких сапог, здоровенная коробка с косметикой… Но окончательно сразила меня вожделенная мечта любой советской женщины — голубовато-серая канадская дубленка, изящная, мягкая, почти невесомая. Опасаясь, что из-за перевозбуждения у меня подскочит температура, я приняла две таблетки аспирина и в изнеможении рухнула на кровать. Это было уже слишком!
Когда Юджин вернулся из второй вылазки, он застал меня распластанной на кровати в одном сапоге, в роскошной меховой шапке и с французским лифчиком в руке.
— Что с тобой? — он остановился как вкопанный у кровати и, не дождавшись ответа, сделал неуверенный шаг. — Вэл, что с тобой?
— Ты убийца! — тихо сказала я, не выпуская из рук лифчик. — Хладнокровный и изощренный убийца молодой женщины.
Все еще не понимая, в чем дело, он опустился возле меня на колени, осторожно потянул на себя лифчик и внимательно осмотрел его на свет.
— Что, мал?
— Кто мал?
— Я имею в виду размер. Можно обменять…
— Кстати, откуда ты знаешь мои размеры?
— Ну, я же заполнял на тебя все данные, — извиняющимся голосом пробормотал Юджин. — Помнишь, тогда, в Буэнос-Айресе? Ну, рост, вес…
— И объем груди тоже?
— Нет. Это я сам, на глаз…
— Ах, на глаз?! — я схватила его за шею и резко рванула на себя. От неожиданности Юджин потерял равновесие и рухнул всей своей массой мне на грудь. — А с чего это у тебя глаз такой наметанный, а? Практика была большая?
— Так, значит, подошло?
— Все подошло! Все! — заорала я в полный голос, нарушая священные заповеди конспирации. — А я-то, дура старая, думала, что мужчина, разбирающийся в женских шмотках, еще не родился!
— Тебе очень идет эта шапка, — улыбнулся он. — Ее, кстати, можно использовать и так…
— Как «так»?
— В качестве чепчика для бигуди.
— Юджин! — я резко приподнялась, схватила его голову и приблизила к своему лицу. — Скажи честно, ты богат?
— Что, жить не можешь без классовых противоречий?
— Так богат или нет?
— А что такое богатый человек?
— В представлении гражданки СССР?
— Ага.
— Это собственная вилла, яхта, несколько «лимузинов», счет в банке, стерва жена и свора любовниц.
— Вэл, в таком случае я беден. Кроме счета в банке, у меня ничего нет.
— Ну, все это не так уж и недостижимо.
— Ты имеешь в виду стерву жену?
Я швырнула в него меховой шапкой и попала.
— А счет в банке у тебя большой?
— С точки зрения гражданки СССР?
— Угу.
— До неприличия.
— Значит, ты не все деньги истратил на эти вещи?
— Нет, у меня еще осталась несколько долларов на такси.
— На какое такси?
— Ну, до аэропорта.
— Значит, мы уже улетаем?
— Да. Через три часа наш самолет.
— Ты как-то невесело это сказал.
— Видишь ли, возникла небольшая проблема…
Внутри у меня все оборвалось. Я почему-то сразу вспомнила мою подругу, произнесшую как-то очень странную фразу: «Когда все у меня слишком хорошо, я начинаю дрожать от страха».
— Что случилось, Юджин?
— Последние сутки в аэропорту Схипхол болтается несколько типов из вашего посольства. Это ребята из местной резидентуры.
— Ну и что?
— Не понимаешь?
— Ты думаешь, это…
— Да.
— Значит, мы не летим?
— Я сказал, что возникла небольшая проблема. Но я не говорил, что речь идет о трагедии…
4
Амстердам. Международный аэропорт Схипхол
Пока мы выбирались из такси, расплачивались с водителем, дожидались носильщика, который, наконец явившись, торжественно водрузил два наших чемодана на металлическую тележку и уволок их через зеркальные двери на фотоэлементах, меня не переставала бить мелкая дрожь, и, несмотря на титанические волевые усилия (по врожденной наивности я все еще воображала, что они могут принести какие-то плоды), я все время оглядывалась по сторонам. После предупреждения Юджина мне казалось, что в гигантском, хотя и необыкновенно уютном зале аэровокзала, где обслуживающего персонала было значительно больше, чем пассажиров, меня подстерегает самая большая опасность в жизни. Хотя, видит Бог, я могла уже садиться за диссертацию о преследующих меня опасностях, по сравнению с которыми фильмы Альфреда Хичкока выглядели просто колыбельными для грудных младенцев. Так или иначе, шагая по мягкому покрытию главного зала Схипхола, я чувствовала себя буквально голой в окружении респектабельно одетых господ. Мне казалось, что за нами давно уже установлено наблюдение и неизвестные ребятки с пистолетами под мышкой и бесстрастным выражением лиц только выжидают удобного момента, чтобы скрутить нас обоих и запихать в багажник машины, как моего продажного и несчастного редактора…
Я продолжала озираться и оглядываться до тех пор, пока Юджин, тоже прибарахлившийся во время своей второй вылазки из отеля и теперь выглядевший просто неотразимым в черных очках, черном
