него обойму и протянул его мне рукояткой вперед:
— Держи, подруга. Это твое…
Несколько минут, как выброшенная на берег рыба, я хватала ртом воздух, не в силах сказать ни слова. Я ощущала лишь отяжелевший — килограммов этак на десять — пересохший язык. Тело же было совершенно легким, почти невесомым, словно меня накачали водородом и выпустили, точно шарик, в свободный полет, туда, где нет ни наручников, ни пистолетов. Короче, выразить нахлынувшее на меня ощущение я не могла: не было ни слов, ни сил.
— Уникальное явление природы, — хмыкнул Витяня, усаживаясь рядом со мной и закуривая сигарету. — Валентина Мальцева, лишившаяся речи. Исторический случай!
— Чье это? — наконец выдавила я из себя, обводя подбородком пространство вертолета.
— В смысле: кому принадлежит? — уточнил Мишин.
Я кивнула.
— Честно сказать?
Я еще раз кивнула.
— А хрен его знает!
— Дай закурить.
— На! — Витяня вытряхнул из пачки сигарету и протянул мне. — Поверила, дура?
— Во что? — вяло спросила я, жадно вдыхая горький дым.
— В спектакль.
— Только вначале.
— Умная, да?
— Не глупее тебя, урод.
— Это уж точно, — пробормотал Мишин и взглянул на часы.
— Куда мы летим, Витяня?
— К своим, я полагаю.
— Успеваем? — я не хотела никаких подробностей. Я вообще ничего не хотела слышать, панически боясь, что эта легкость в теле, этот волшебный вкус сигареты, эта рокочущая сила гигантской машины, уносящая меня в сторону от беды, разом исчезнут и я опять окажусь в чьей-то каюте, купе, кузове…
— Должны успеть.
— А ты?
— Что я?
— Как ты здесь очутился?
— Технологически?
— Не старайся казаться большим идиотом, чем есть.
— Уже очнулась?
— Так как?
— Послали…
— И ты пошел?
— И я пошел.
— Почему?
— Ну, естественно, потому, что жить без тебя не могу!
— Не хочешь отвечать — молчи. Только не пори ерунду, ладно? Я устала.
— Тогда поспи.
— Не могу.
— Постарайся.
— Я усну, когда все будет позади.
— Тогда ты обречена на бессонницу.
— Почему?
— Потому что все позади бывает только в морге. И то…
— Тебя послал Юджин?
— Нет.
— Ты не можешь сказать — кто?
— Не могу.
— Почему ты не объяснил мне все с самого начала?
— Для естественности.
— Ты думал, что я не смогу сыграть по-настоящему?
— Нет, не думал. Но так мне было спокойнее. Знаешь, Мальцева, — Витяня аккуратно прижал окурок каблуком, — я уже настолько привык работать один, ни на кого не рассчитывая, что теперь, даже если захочу, не сумею переделать себя. Да и поздно…
— А почему нельзя было сделать все это сразу, без поезда?
— Тебя ищут. Плотно. Выехать из Лодзи можно только на поезде или самолете, понимаешь? Автодороги перекрыты наглухо. Была всего одна лазейка — документы в поездах проверяют уже вне Лодзи. На этом мы и сыграли.
— А если бы он позвонил кому-нибудь?
— Риск, конечно, был. Но когда я увидел, что он поляк, стало легче. Этот вариант должен был пройти. И, как видишь, прошел.
— А если бы русский?
— Таки плохо было бы, — с нарочитым еврейским акцентом сказал Мишин. — Но, к счастью русских, это был поляк.
— Вертолет действительно принадлежит нашим ВВС?
— Каких «наших» ты имеешь в виду?
— Советских.
— Да, так же, как и Лонг-Айленд.
— Значит, камуфляж?
— Временный, подруга. Часика на два.
— А если?.. — мне вдруг расхотелось продолжать.
— Это вряд ли… — Витяня снова закурил. — Летим на бреющем, радары тут мало что могут. Пока польские братья спохватятся, то да се, глядишь, мы и вырвемся.
— Витяня… А те люди… Ну, которые вытаскивали меня в Гдыне… Ты их знаешь?
— Никого я не знаю, подруга! И перестань наконец задавать идиотские вопросы! Жива, свободна — разве этого мало, чтобы не совать нос куда не следует?
— Их убили, Витя?
Мишин искоса взглянул на меня и ничего не ответил.
— Что с нами будет, Мишин?
— Не знаю.
— Неужели после всего, что было, ты еще хочешь жить?
— А ты?
— Думаю…
— Ты можешь предложить что-то взамен?
Я молча покачала головой.
В этот момент пилот обернулся к нам. Он уже был без офицерской фуражки.
— Что? — перекрикивая рев двигателя, крикнул Мишин.
— Держитесь крепче! — крикнул пилот по-английски.
— Что случилось?
— Нас засекли радары с земли. Будем уходить…
5
