— От чего?
— Можно сказать, от всего. Язва желудка, аллергии, гипертония, даже рак! Мать Берии, говорят, им от рака вылечили! От инфекционных и вирусных инфекций вроде тоже спасает — уж больно хорошо он иммунитет поднимает. Я инструкцию распечатала, в понедельник принесу. Делают, правда, из всякой дряни — раньше из лягушек, сейчас из мясокостной муки. Потому и запах. Но иммунитет от него прет, как на буфет.
— Иммунитет, говоришь? Моему бы что другое поднять, а то у него на меня, кроме давления, ничего не реагирует.
— Так возьми, и пусть принимает! Я скоро в ветаптеку пойду, так давай и на тебя тоже пару фанфуриков возьму.
— Ой, Анатольевна, и на меня тоже прихвати, ладно? А то желудок побаливает, а перекись пить мне чего-то страшно. Кстати, дорого стоит?
— Что ты! Сущие копейки! Вот, кстати, я что заметила: то, что для человека продается за бешеные деньги, для животных стоит по-божески. Мы тут с моим на даче по весне как впахались, как перетрудились — у меня спину прихватило, у него колени да кисти заболели. Что вы думаете? Пошла в ветеринарную — для кота «Контрасекс» покупать, а то замучил орать да за барышнями по всей округе шастать, — а там лежит во-от такенный флакон мази для лошадей. Ну, чтобы суставы и связки лечить. На пол-литра почти. И стоит копейки. И состав хороший — ментол да камфора. Взяла, помазали — все как рукой сняло! Мой-то — ну разве что копытом не бил да не ржал, так полегчало. Да и мне спину отпустило в момент, да так приятно, просто блеск! Так-то.
— Мазь — это здорово. И это, что для желудка да от рака — надо подумать.
— А вот моему, блин, надо этот самый «Контрасекс» купить. Уж больно по сторонам стал посматривать, причем, как я полагаю, все больше налево. Профилактика в нашем деле — первейшее средство. Если не считать кастрации, конечно, но так ведь и себе ничего не останется…
Дежурство плавно подходило к концу. Обогатившись духовно и пополнив багаж фармацевтических знаний, я пошел собираться домой, по пути кое-как отмахавшись от предложения приобрести пару флакончиков целительного зелья.
Младшая дочь предъявила два выпавших зуба и вполне справедливо полагает, что зубная фея ей теперь крупно должна. Положила их в блюдечко рядом с кроватью, будет караулить прилет крылатой бестии. Мне, если честно, даже немного тревожно за сказочный персонаж.
Улетные операции
Человек — очень противоречивое существо. Изрядную часть своей сознательной жизни он может жаждать чего-то чудесного и необычного, кляня серые скучные будни — дескать, как же достала эта повседневка! Однако, стоит ему отхватить кусочек чего-то действительно необычного, фантастического и грандиозного, как он начинает испуганно озираться в поисках чего постабильнее, попроще, потривиальнее, а главное — к чему можно покрепче пришвартовать норовящую отчалить в автономное плавание башню.
Когда я занимался частной практикой, пришлось мне года полтора или чуть более арендовать кабинет в том же помещении, где находилась женская консультация. Там же располагался и абортарий, благо площади и прочие условия позволяли. В качестве препарата для наркоза доктора использовали калипсол.[21] Буквально в первую неделю работы на новом месте я догадался, почему мне с такой охотой предоставили кабинет на их территории.
Дело в том, что один из побочных эффектов калипсола — яркие галлюцинации, схожие с теми, что можно испытать под действием ЛСД. А теперь представьте операционный день (обычно суббота), когда с небольшим интервалом дают наркоз десяти — пятнадцати пациенткам… Присутствие в соседнем кабинете психиатра давало хотя бы некоторую надежду на то, что увлекательное путешествие сознания завершится в той же точке пространства, откуда начиналось.
Чаще всего это были полеты — и чаще всего по коридорам и тоннелям, раскрашенным в яркие, насыщенные цвета. Так, у одной дамы это были ярко-желтые, ослепительно-белые и непроглядно-черные тоннели, пересекающиеся под немыслимыми углами, переходящие один в другой, меняющие уровень и направленность — при том, что движение по ним становилось все быстрее и быстрее, с одновременным вращением вокруг оси, проходящей через пупок и леденящей все тело… нащупав эту ось, она попыталась убрать от себя это вращение и холод — в результате засандалила лежавший на животе пузырь со льдом через всю комнату. Ответом были нестройные матюки и реплика: «О, еще одна вернулась в эту долбаную реальность…» Другая, напротив, плыла по коридорам медленно и крайне осторожно, поскольку четко знала, что она — это мина, а все эти ярко-красные трубы — это ее (той, которая она, только ОНА, КОТОРАЯ НА САМОМ ДЕЛЕ) кровеносные сосуды, и если она вдруг коснется стенки — то взорвется, и ТА истечет кровью, а трубы все сужались и сужались…
Третья безмятежно парила над горами, и так ей было хорошо, что медперсонал, пытавшийся ее разбудить, с ходу огребал таких сложных синтаксических люлей, что потом долго жалел об отсутствии диктофона — воспроизвести впоследствии столь заковыристые пожелания и конечные пункты пеших походов не представлялось возможным, а мадам заявила, что она девушка приличная, практически нецелованная и сроду ничего страшнее слова «жопа» не произнесла, как вы такое вообще могли подумать!
Не всем открытые пространства по нраву, и одну из пациенток пришлось в срочном порядке успокаивать — она была СОВСЕМ ОДНА посреди бескрайней раскаленной пустыни, охваченная жесточайшим приступом агорафобии — как выяснилось впоследствии, единственным за всю ее жизнь. Особенно ее напугало небо — пронзительно голубое, бескрайнее и грозящее обрушиться и раздавить. А в реальность вернуться все никак не получалось, вот ведь засада!
У следующей дамы проблем с пространством не возникало — оно четко ограничивалось комнатой, в которой она приходила в себя после наркоза. Вот только комната, как аквариум, была заполнена густым воздухом, в котором дама плавала, словно рыбка, то взмывая к потолку, то ныряя к самому полу, наблюдая лежащих на кровати женщин. И себя среди них. От себя, лежащей, к себе же, плавающей по комнате, тянулась серебристая пуповина, неощутимая, но прочная. Перед пробуждением было несколько тревожных минут, когда пациентка пыталась попасть обратно в себя, лежащую, и несколько раз промахивалась (персонал снова услышал порцию отборных выражений), но потом все получилось, и с воплем: «Ну что, блин, кто тут мастер парковки?!» — она открыла глаза.
Галлюцинации галлюцинациями, но самым схожим, буквально стереотипным был боевой настрой по отношению к мужской части населения, из-за которой они здесь очутились. В целом, опуская подробности, он выражался в следующем: «Если после всех моих страданий этот редкой породы дятел /пенетратор- иерфоратор / ненужное зачеркнуть — посмеет заикнуться про секс без презерватива иначе как с целью пополнения в семье… да я ему лично все канатики бантиком завяжу!»
Приходил коллега, Владислав Юрьевич. Жаловался, что один пациент подарил ему на праздники бутылку водки и банку шпротов. Пришлось успокоить, продемонстрировав свои трофеи: сушеную красноперку и «Чупа-Чупс», подаренный жене. Главное — подарки были от души.
Килограммы, сантиметры… главное — душа!
Тощая корова еще не газель.
