– Давно я собираюсь его проведать, да все некогда… А прежде-то дружками были. Ну, как он у тебя?
– Да все так же… Ты бы зашел к нему, Лаврентий Тарасыч. Убогого человека навестить подобает…
– Некогда мне, честная мать. Дела у меня: помереть некогда. Вот до тебя еле удосужился…
– А ты послушай старуху, не погордись, сходи…
Мелкозеров поломался для прилику, а потом согласился.
– Уж только для тебя, честная мать, а то и дыхануть некогда.
Хитер был Лаврентий Тарасыч, а перехитрить честную мать не сумел. Поняла она, зачем он приехал: дошли какие-нибудь слухи из тайги, – не иначе. То-то Яков Трофимыч вдруг понадобился. Провожать старика игуменья послала Аннушку и шепнула, чтобы та осталась на всякий случай у Агнии и послушала, о чем будут толковать старики.
Со слепцом Мелкозеров повел ту же политику и долго ходил кругом да около, а уж потом проговорил:
– Плакали твои-то денежки, Яков Трофимыч…
– Какие денежки?
– А которые отправил в тайгу закапывать. Егор-то Иваныч на старости лет немного из ума выступил, а Капитошка и всегда прямым дураком был… Не положил, видно, не ищи. Жаль мне тебя, ну и завернул… Дело-то твое такое, што обошли они тебя кругом.
– Ты это откуда вызнал-то про тайгу?
– А верный человек навернулся и все порассказал, как и што. И деньги закопали и сами не знают, как живыми выворотиться. Такое дело выходит, Яков Трофимыч, и весьма я пожалел твою слепоту. Тридцать тысяч выдал им?
– Ох, тридцать, родимый мой!.. Ох, зарезали, Лаврентий Тарасыч!.. Что же я-то теперь буду делать? Головушку с плеч сняли…
– Попытался на легкое богатство, вот и казнись. Жалеючи говорю…
– Да ведь я-то не дал бы, кабы не жена. Она меня обошла…
– А не живи вперед бабьим умом!.. Меня бы спросил… Уж так мне тебя жаль, Яков Трофимыч, потому, где тебе, слепому, взять такие деньги…
Дальше старики заговорили шепотом. Агния слышала первую половину разговора и стрелой понеслась к матери Анфусе. Сама она не посмела вмешаться в дело: не маленький был человек Лаврентий Тарасыч, и перечить ему было страшно, да и характером крут.
– Ох, матушка, што-то не ладно они разговаривают, – жаловалась Агния игуменье. – Кругом пальца обернет Лаврентий-то Тарасыч моего слепыша… Неспроста приехал. Пошла бы ты к ним, помешала…
– И то пойду, Агнюшка. Я уже сама догадалась, что неспроста дела приехал Лаврентий-то Тарасыч и мелким бесом передо мной рассыпался…
Пока честная мать одевалась да собиралась, Мелкозерова и след простыл. Когда мать Анфуса прошла в густомесовский флигелек, Яков Трофимыч сидел и на ощупь считал какие-то деньги. Заслышав шаги, он спрятал целую пачку за спину.
– Денег бог послал? – спросила мать Анфуса.
– Доброго человека послал бог, а не деньги. Обманули вы меня все: и твой старец Мисаил, и Егор Иваныч, и милая женушка. Вот один Лаврентий Тарасыч пожалел… Говорит: давай грех пополам. Вот он какой… Я-то, говорит, наживу, потому зрячий, а тебе где взять, слепому.
– За што же он тебе столько денег дал?
– А пожалел… Ему плевать пятнадцать-то тысяч. На, говорит, поправляйся, а буде что будет, – барыши пополам. Какие там барыши, когда цельный год ни слуху ни духу…
– Надул он тебя, Лаврентий-то Тарасыч! – вступилась Агния. – Станет он тебе даром деньги давать…
– Молчать! – закричал Яков Трофимыч. – Не твоего бабьего ума дело… Все вы меня обманываете…
– Да ты никак рехнулся! – обиделась мать Анфуса. – Какие слова-то говоришь?
– А вот такие… Будет вам меня за нос водить. Это все милая женушка устроила для милого дружка Капитона Титыча. Ему на голодные-то зубы как раз мои деньги пригодились. Лаврентий-то Тарасыч прямо говорит: «За Капитошкино озорство тебе плачу, потому, как ни на есть, а племянником меня бог наказал. С Егором Иванычем сам считайся, а за Капитошку я все помирю».
– Обошел он тебя кругом, и разговаривать я с тобой не хочу, – окончательно рассердилась мать Анфуса и ушла, хлопнув дверью.
– Не поглянулось… а? Ха-ха… – смеялся слепец, вытаскивая деньги из-за спины. – Сладок вам Капитошка пришелся… А с тобой, змея, у меня свой разговор будет. Подойди-ка сюды, жар-птица…
– Не подойду! Лучше в озеро брошусь… А ты дурак!.. Я тебя и знать больше не хочу…
– Молчать! – заревел слепой, трясясь от бешенства. – Убить тебя мало… На мои деньги хотели разлакомиться, да не выгорело… А Егор-то Иваныч на старости лет каким себя дураком оказал?.. И его вы обошли.
Целый день во флигельке стоял содом, а потом Агния вырвалась и убежала к матери Анфусе, но ее туда не пустили: там сидели Рябинины и Огибенины, приехавшие тоже проведать Густомесова. Они столкнулись случайно и смотрели друг на друга волками, так что насмешили мать Анфусу…
– Экая жалость на вас сегодня напала… – говорила Анфуса. – Ума не приложу. Даве утром пригонял
