действительно любил, так первым бы делом спросил, приласкал, утешил, разговорил… Тошно мне, Галактион… вот и сейчас тошно.
Галактион слушал эту странную исповедь и сознавал, что Харитина права. Да, он отнесся к ней по- звериному и, как настоящий зверь, схватил ее давеча. Ему сделалось ужасно совестно. Женатый человек, у самого две дочери на руках, и вдруг кто-нибудь будет так-то по-звериному хватать его Милочку… У Галактиона даже пошла дрожь по спине при одной мысли о такой возможности. А чем же Харитина хуже других? Дома не у чего было жить, вот и выскочила замуж за первого встречного. Всегда так бывает.
— Харитина, у тебя есть муж… — вдруг проговорил Галактион.
— Муж? — повторила она и горько засмеялась. — Я его по неделям не вижу… Вот и сейчас закатился в клуб и проиграет там до пяти часов утра, а завтра в уезд отправится. Только и видела… Сидишь-сидишь одна, и одурь возьмет. Тоже живой человек… Если б еще дети были… Ну, да что об этом говорить!.. Не стоит!
Потом она прибавила совсем другим тоном:
— Ступай умойся да приходи в столовую чай пить.
От этих разговоров и холодной воды Галактион совсем отрезвился. Ему теперь было совестно вообще, потому что он в первый раз попал к Харитине в таком виде.
Обстановка в квартире Полуянова была устроена на господскую руку. Не было той трактирной роскоши, как у Малыгиных, а все по-своему. Какие-то мудреные столики, кушетки, картины, альбомы, даже рояль в зале. Столовая тоже отличалась и громадным буфетом, походившим на орган в католической церкви, и неудобными, но дорогими резными стульями, и мудреною сервировкой. Харитина необыкновенно скоро вошла во вкус новой обстановки и устраивала все, как у других, то есть главным образом как у Стабровских. Она показала Галактиону свою спальню, поразившую его своею роскошью: две кровати красного дерева стояли под каким-то балдахином, занавеси на окнах были из розового шелка, потом великолепный мраморный умывальник, дорогой персидский ковер во весь пол, а туалет походил на целый магазин.
— Муж откупается от меня вот этими пустяками, — объясняла Харитина. — Ни одной вещи в доме не осталось от его первой жены… У нас все новое. Нравится тебе?
— Право, не знаю… К чему все это нагорожено?
— Как к чему?.. Ах ты, глупый! Посмотрел бы ты, как все устроено у Стабровских… Мне и во сне не видать такой роскоши. Что стоит им, миллионерам…
Когда они вошли в столовую, Харитина проговорила уже другим тоном:
— А знаешь, кто тебя привез сюда?
— Илья Фирсыч, конечно.
— А вот и нет… Сама Прасковья Ивановна. Да… Мы с ней большие приятельницы. У ней муж горький пьяница и у меня около того, — вот и дружим… Довезла тебя до подъезда, вызвала меня и говорит: «На, получай свое сокровище!» Я ей рассказывала, что любила тебя в девицах. Ух! умная баба!.. Огонь. Смотри, не запутайся… Тут не ты один голову оставил.
— То у меня и на уме… Тоже и сказала.
— Мало ли у кого что на уме, а выходит совсем наоборот. На словах-то все города берут.
Потом Харитина вдруг замолчала, пригорюнилась и начала смотреть на Галактиона такими глазами, точно видела его в первый раз. Гость пил чай и думал, какая она славная, вот эта Харитина. Эх, если б ей другого мужа!.. И понимает все и со всяким обойтись умеет, и развеселится, так любо смотреть.
— А муж тебя любит?
— Очень… Раза два колотил.
— Как колотил?
— Да так, как бьют жен. Все это знают… Ревнует он меня до смерти, — ну, такие и побои не в обиду. Прислуга разболтала по всему городу.
— И ты так говоришь об этом?
Она засмеялась.
— Не беспокойся, в долгу не останусь… ха-ха! Не знал, за что бить-то.
— Что ты говоришь, Харитина?
— А мне что!.. Какая есть… Старая буду, грехи буду замаливать… Ну, да не стоит о наших бабьих грехах толковать: у всех у нас один грех. У хорошего мужа и жена хорошая, Галактион. Это уж всегда так.
Еще вчера Галактион мог бы сказать ей, как все это нехорошо и как нужно жить по-настоящему, а сегодня должен был слушать и молчать.
— Муж-то побьет, а мил-сердечный друг приласкает, да приголубит, да пожалеет… Без побоев тоже и совестно, а тут оно и сойдет за настоящее. Так-то вот.
Галактион перевел разговор на другое. Он по-купечески оценил всю их обстановку и прикинул в уме, что им стоило жить. Откуда у исправника могут такие деньги взяться? Ведь не щепки, на дороге не подымешь.
— Уж это не мое дело, — равнодушно ответила Харитина. — Когда на молоденьких женятся, так о деньгах не думают.
— Может, раньше скопил?
— Не знаю и не хочу знать.
— А ежели он попадется и место потеряет, тогда как?
— Тоже не знаю… Да и все равно мне. Ох, как все равно!
Этот первый визит оставил в Галактионе неизгладимое впечатление. Что-то новое хлынуло на него, совсем другая жизнь, о какой он знал только понаслышке. Харитина откачнулась от своего купечества и жила уже совсем по-другому. Это новое уже было в Заполье, вот тут, совсем близко.
Домой Галактион вернулся поздно. В столовой его ждала Анфуса Гавриловна. Старушка не могла заснуть, поджидая зятя.
— Ты это что же, Галактион Михеич? — с тихим упреком проговорила она.
— Мамаша, ничего не говорите: в первый и последний раз.
— Да я не про то, что ты с канпанией канпанился, — без этого мужчине нельзя. Вот у Харитины-то что ты столько времени делал? Муж в клубе, а у жены чуть не всю ночь гость сидит. Я уж раз с пять Аграфену посылала узнавать про тебя. Ох, уж эта мне Харитина!..
VI
Штофф не дремал. Он отлично помнил все, что говорил Галактиону на мельнице, и на первое время пристроил его к «бубновскому конкурсу». Пьянствовавший запольский коммерсант отчаяннейшим образом запустил всю свою коммерцию и в заключение отказался платить кредиторам. Пришлось назначить конкурс, председателем которого был старик Луковников, а членами адвокат Мышников и несколько купцов. Вот на помощь этому конкурсу Луковников и пригласил Галактиона, потому что купцы не желали работать, а Мышников не понимал практики коммерческих запольских тонкостей.
— Молодой человек, постарайся, — наставительно говорил Луковников покровительствовавший Галактиону, — а там видно будет… Ежели в отца пойдешь, так без хлеба не останешься.
С своей стороны Штофф предупредил Галактиона, чтобы он обратил особенное внимание на Мышникова.
— Этот далеко пойдет… да. Ухо с ним надо востро держать… А впрочем, мужик умный и серьезный.
Видимо, Штофф побаивался быстро возраставшей репутации своего купеческого адвоката, который быстро шел в гору и забирал большую силу. Главное, купечество верило ему. По наружности Мышников остался таким же купцом, как и другие, с тою разницей, что носил золотые очки. Говорил он с рассчитанною грубоватою простотой и вообще старался держать себя непринужденно и с большим гонором. К Галактиону он отнесся подозрительно и с первого раза заявил:
