географией да петухами, Серко жив и здоров, Николай ходит в свою контору, папа читает газеты, мама стряпает да читает наставления, Алексей Михайлович хворает, Трофимовна ездит по Салде на своей лошади, Анемподисья мочит губу [нрзб.] страдует — словом, все вообще и каждый в особенности делает то же, что делали при тебе и что будут делать еще долго.
Мы тебя вспоминаем очень часто, чуть не каждый день, особенно за обедом или ужином, когда Лиза не дает нам покоя своей болтовней и когда мы ей говорим, что теперь ей некому подвязать хвост «куфтой», как это было летом.
Передай мой поклон Николаю Тимофеичу и его жене, которых я, к сожалению, лично нынче, вероятно, не увижу, потому что едва ли мне придется ехать через Екатеринбург. В Пермь придется отправляться по всей вероятности в конце августа, чтобы не опустить каравана, на котором будут отправляться Демидовым вещи на парижскую всемирную выставку.
Желаю тебе здоровья, успехов и, главное, побольше смелости, ибо сия последняя города берет.
Твой брат
1877 г. Августа 9 дня.
Нижне-Салдинский завод.
P. S. Мы очень были рады за тебя, Володя, когда узнали от Настасьи Степановны, что из Тагила ты поехал в одном экипаже с Борисом, а не Виктором Поленовым. Передай мой поклон Сереже и Андрюше Колесниковым.
8. В. Н. Мамину. 22 июня 1881 г. Екатеринбург*
Милый Володя!
Посылаю тебе государственное право. Книга очень полезная, только читать ее нужно не спеша — чем тише, тем больше в голове останется.
Погода у нас почти все время стоит самая скандальная, ненастье одолело. А лично для меня это ненастье совпадает с безработицей, жаль, что чувствую себя очень скверно. Это страшное слово, Володя: «нет работы». И руки есть, и голова в порядке, и старания не занимать — стать, а работы нет… Когда-то, в дни самой зеленой юности, я, как разборчивая невеста, все перебирал различные профессии, отыскивая, по тогдашнему модному выражению, «труд по душе». В настоящую минуту несу достойное наказание за увлечения и ошибки юности и не ропщу, не падаю духом, — такой уж у меня счастливый характер, — а все сие пишу в назидание тебе, чтобы ты не повторял моей ошибки в погоне за излюбленным трудом. Ведь у меня, Володя, душа болит от сознания, что пропадают и силы и время на дурацкой неблагодарной работе с разными купеческими сынками, но опять-таки, повторяю тебе, я не ропщу на свою судьбу, потому что есть миллионы людей, из поколения в поколение несущих неизмеримо большие несчастия сравнительно с испытываемыми мной маленькими неприятностями. Последняя мысль всегда освежает меня и укрепляет в минуту душевной невзгоды, когда вспомнишь, например, что в то самое время, когда я и ты сидим все-таки в тепле, сыты и одеты, тысячи переселенцев, голодом и холодом, с грудными детьми и стариками, тащатся христовым именем за тысячи верст, где неизвестно как устроятся. Вот нужно пожить в такой коже, тогда много лишней дури повыбьет из головы; по крайней мере, полезно иногда представить себя в положении этих людей. Я отлично помню слова покойного папы:
Пишу тебе это письмо в минорном тоне, по погоде; в следующий раз напишу веселее.
Все мы здоровы. Мама и Лиза работают. Николай «по-домашности». Лиза скучает о тебе, и вообще мы часто вспоминаем о тебе; с твоим отъездом чувствуется в нашей жизни большой пробел, некому почитать газет, заняться политикой, изобразить Василия Львовича. Мама с Лизой поедут в Висим в июле. Сегодня встретился с Бусловым: идет в штатской форме в гимназию получать аттестат зрелости. Ты даже не простился с ним, когда поехал.
Новостей больше нет. До свидания! Будь здоров, обменивай вещества и соблюдай душевное равновесие. Николаю Игнатьевичу передай мой поклон и пожелай здоровья.
Твой брат
1881 г. июня 22. Екатеринбург.
P. S. Мне не нравится, Володя, что ты не посылаешь даже простого поклона Марье Якимовне, — она была всегда так добра ко всем вам, и мне стыдно за тебя, что ты забываешь ее. Не прими это за упрек или за выговор: ты еще слишком молод и не привык понимать людей.
9. В. Н. Мамину. 7 июля 1881 г. Екатеринбург*
Володя!
Описание твое тюбукской природы я получил, но если бы меня кто-нибудь спросил о Тюбуке, я решительно не знал бы, что отвечать: велико или мало это село; где лежит — в равнине, на горе, у реки, у озера; есть вблизи лес и т. д. Уметь описать предмет по крайней мере с его главных сторон — великое искусство, которое приобретается не из книг и не от учителей, — они могут научить только грамоте, а от наблюдения предмета воочию. Тем большее искусство заключается в уменьи охватить характеристику предмета несколькими словами — это уже дело великих мастеров слова и художников, а обыкновенным людям приходится удовлетворяться обыкновенными пространными описаниями. Из твоих писем мы можем составить такое же понятие о тюбукской природе, как о «белой Арапии». Заметь то обстоятельство, что ты особенно хорошо мог описать Тюбук, потому что у тебя пред глазами стоят для сравнения Висим и Салда, а предметы и познаются только через сравнение. Во всяком случае, не нужно смотреть на письма с официальной точки зрения, как на печальную необходимость, посылание «снижающих поклонов» и испрашивание родительского благословения, как это делают солдаты, — письмо — живая вещь. Когда пишешь письмо, не старайся писать красиво, а пиши то, что тебя интересует, что перечувствовал или передумал. В письмах к тебе я впадаю в учительский тон, — это тоже недостаток, но он выкупается желанием принести пользу своему ближнему.
Ты ничего не пишешь о своем образе жизни. По крайней мере, описал бы хотя один день, и по этому описанию мы могли бы судить о других днях. Ты ничего не пишешь о том, рано ли ты встаешь, купаешься ли, ходишь ли рано утром в поля, когда еще нет зноя, — словом, исполняешь ли относительно своего здоровья те правила, о которых было столько говорено.
Наш любезный брат Николай третьего дня исчез с горизонта и теперь обретается во мраке неизвестности, что очень неудобно во многих отношениях. Мы все здоровы. Мама и Лиза собираются ехать в Висим в половине июля.
Марья Якимовна кланяется тебе.
Передай мой поклон Николаю и Якову Игнатьевичам, сынам Матусевым.
Твой брат
1881 г. июля 7.
Сие письмо написано слишком возвышенным тоном и чересчур в наставительном духе, — не обращай внимания на эти недостатки и не обижайся моими советами.
По слухам, Василий Львович оставляет Екатеринбург и якобы переводится в Одесский округ.
10. А. С. Маминой. 6 октября 1881 г. Москва*
Милая и дорогая моя мама,
