Уварова Николая Юрьевича, толстячка с неким румянцем на лбу; Илью Гурнова, этот приютился где-то в сторонке, точно хотел спрятаться; и, наконец, Муреева Валеру, внешне веселого человечка. Всем этим людям на вид было от 35 до 40 лет. Последним представленным оказался худощавый, задумчивый, пугающе-высокого роста человек. По имени он не назвался. Лохматов объяснил, что это инструктор, который будет вести вечер. Все расселись и затихли. Перед ними — пустое пространство, вроде сцены, расположенной у двери. Напротив гостей стоял одинокий столик и три стула около него. Кроме того, у окна приютилась еще одна полускрытая маленькая дверь. Вдруг она приоткрылась и высунулось старенькое лицо, косматое какое-то, с узенькими глазками. Лицо кивнуло неизвестно кому и скрылось.
Лохматов встал и объявил ошарашенной чуть-чуть публике:
— Не удивляйтесь выражению на этом лице. Это мой шаман. Мы называем его Сибиряк Востока. Он — прекрасный малый. Недавно разрушил в саду нашем беседку, пытаясь материализовать мамонта. Даже шерсть появилась. Но довести дело до конца не удалось…
— И слава Богу, — воскликнула Наденька, — я с мамонтом в постель не лягу. Другое дело — с кентавром, — как-то странно намекнула она ни с того ни с сего. Но под взглядом Лохматова тут же присмирела и затихла, как будто и не говорила ничего.
Шаман больше не появлялся.
Зато другая дверь приоткрылась, и вошел человек в черном костюме с книгой и чемоданчиком в руках. Он также никак не представился и сел за столик. За ним следовал уродец, похожий на смерть. Третий стул оставался пустым.
Лицо первого было не то что мрачным, но скорее загадочным, точно он обладал знанием, о котором простые смертные не имели никакого понятия. Впрочем, он бросил недоброжелательный, тяжеловатый взгляд на Алёну и Вадима.
Все молчали и человек молчал. Тогда встал инструктор и обратился к гостям:
— Господа! Извините, если есть товарищи — я не против. Суть не в этом. Я имею честь представить вам, если так можно выразиться, человека, который обладает способностью вызывать к нам души мертвых. Это не спиритический сеанс, а самая настоящая некромантия. Все здесь путем. Наш друг прошел соответствующее посвящение, которое не каждый выдержит, и все ему сопутствующее. Никакой материализации не будет. Но будет голос, ибо звук пронизывает всю Вселенную. Вы можете попросить вызвать тех, кто вам дорог, или тех, кого вы до сих пор ненавидите. Смотря по вкусу. Надо назвать имя и представить умершего, и этого вполне достаточно для успеха. Нашего же великого гостя называйте в случае чего просто — Некромант. Никаких имен у него нет. Мы не знаем, какие ритуалы он совершил прежде, чем войти в эту комнату. И вообще его действия и мысли вне нашей компетенции. Место, где он сидит, как видите — темное. Не обращайте внимания на него, и сосредоточьтесь внутри себя.
В комнате возникла отрешенность.
— А почему третий стул пуст?! — выкрикнул вдруг Ротов среди тишины.
Некромант медленно, с расстановкой, сухим и приглушенным голосом ответил:
— Это вас не касается. Стул предназначен для кого надо. И будет он — пустой, ибо наш гость — Пустота.
Ротов удовлетворенно хмыкнул:
— Теперь все понятно.
Между тем Алёна переглянувшись с Вадимом, решительно подошла к Лохматову. Присела рядом и прошептала:
— Трофим Борисович, зачем же вы нас пригласили? Я чувствую, что тут произойдет подлинная, реальная магия некромантии… Но это же большой грех…
Трофим насмешливо посмотрел на Алёнушку, а потом резко, но не громко, сказал:
— Вы же с вашим другом не знали, что здесь будет. Значит — не по своей воле. Весь грех я беру на себя. Сидите и слушайте.
Алёна растерялась и тихо вернулась к Вадиму, на свое место. Воцарилось тревожное молчание. Наконец, некромант тихо спросил:
— Кто желает?
Толстячок Уваров подскочил на месте и истерично прикрикнул:
— Я!!
— Называйте…
— Олег Орефьев. Ушел из жизни непонятным образом.
Что совершал некромант, какая книга лежала перед ним на столике, какие заклинания он произносил в уме — никто, конечно, и представить себе не мог: Нарастала только какая-то дикая тишина, словно она наполнилась чем-то невидимым и пока неслышным. Вдруг — точно дуновение ветра. За дверью по-собачьи на мгновение завыла кошка. Потом все оборвалось. И внезапно Уваров в этой тишине услышал голос из пустоты:
— Куда, куда улетели мои сны?! Куда? Куда? — страстно и ясно звучали слова.
Уваров завизжал:
— Это его голос! Это Олег, Олег!!
— Дайте покоя, дайте покой, — звучал голос. И стал удаляться. Все тише и тише произносилось:
— Сны! Сны! Куда улетели сны!
И потом опять тишина. Уваров вспотел.
— Он не хочет больше быть с нами, — промолвил инструктор.
Уваров выпалил еще одно имя:
— Кумирова Галя! Очень ученый и интеллигентный человек!
Тишина. Все ожидали нечто интеллигентное. Но Уваров услышал женский визг, истеричный и неутоленный. Он выпучил глаза и проговорил:
— Да, это Галя, ее визг. Но почему?
Визг кончился, не было сказано ни одного слова.
— Плохо ей, что ли, там? — тоскливо спросила Алёна.
Тут осторожно заявил о себе Илья Гурнов:
— Александра Антоновна Тверина, тетушка моя, покойная.
Опять неприятное, замороченное ожидание. Потом явное присутствие иного пространства. Но где оно? И, наконец, голосок, на этот раз говорливый:
— Ты, Илюша, Андрею скажи, пусть к нам лучше не приходит. Худо ему будет. Сам знает за что. Пусть не показывается у нас. А тебе вот что скажу: смерть твоя не за горами. Насколько я это вижу. Умрешь через пять месяцев. Жди.
Гурнов обомлел, хотел зарыдать, но сдержался. А потом подумал: «Врет тетка. Всегда обманщица была. И еще оправдывалась: ври, чтобы не тревожить душу. Но Андрюше обязательно скажу, чтоб не показывался».
Какой-то сочный, пусть хоть и с того света, голос Александры Антоновны исчез. Некромант вдруг внимательно посмотрел на Вадима и спросил:
— Вы хотите?
— Нет. У меня нет мертвых, — последовал резкий ответ.
— Все понятно. А вы? — некромант взглянул на Наденьку.
— Не хочу! Боюсь! Боюсь! — взвизгнула она.
— Я теперь, — вмешался Муреев. — Евгению Михайловну, пожалуйста.
Та не заставила себя долго ждать.
— Ну что, дождался, Валера? Вчерась не сберег сынка своего. Ножку повредил на своих сумасшедших роликах. Смотри у меня…
«Знает, знает про ногу-то», — забурчал в уме Муреев.
— А то, что ты от Кати, жены своей, заначку в две тысячи рублей припрятал в шкафу, думаешь не знаю?! Нам все видно! Как тебе не стыдно только?! Катька бьется, бьется, изнемогает из-за этих проклятых денег. А ты?
Муреев весь красный и слова не мог вымолвить.
— Хотите еще? — спросил Некромант, когда Евгения Михайловна умолкла.
