вдруг сила нечеловеческая, вестимо, бросила нас сюда…
Между тем Полина Васильевна уже хлопотала насчет обеда. Помолились.
Потапов промолвил:
– Но не думайте, страху много будет. Не собьетесь – душа спасется.
Валентин понемногу приходил в себя, но мысли путались, и он не знал, с чего начать… Вспомнил наконец, что оставлены в далекой недостижимой России родители, друзья… С женой Валентин, однако, развелся два года назад, детей от этого короткого брака не было…
Еда, в глазах Валентина, чем-то отдаленно напоминала прежнюю, российскую.
– Вот это мы называем картошкой, – умилялась Полина Васильевна, – вот это – луком… и гляньте на хлебушек. Кушайте на здоровье… Другое здесь не растет…
Встали, помолились, как в былые, хорошие времена.
– Не думай, а лучше говори с ним, сынок, – тихо сказала Полина Васильевна. – Не огорчайся очень… Раз ты к нам такой пришел, то испытание адом тебе дадено, как и нам… Но душа твоя спасена будет… я чувствую это… как и наши души… это главное… А там хоть съедят нас, – дело второстепенное… Душе-то что? Она из другого теста создана.
Валентин молча вкушал пищу ада.
– Откуда вы ее берете? – наконец спросил он.
– Немножко вокруг растет, а потом нам черти привозят… Они же здесь в человеческом виде, – ответил Иван Алексеевич. – В этом их свойство, особость. И как будто по-человечьи говорят, ну, а сами… Увидишь, сынок, какие это люди, сразу поймешь, кто они. Не дрожи, держись веры, но страх огромный на тебя нагонят…
– Для чего они вас держат?
– Не знаем, – ответил Потапов. – Им виднее… Лучше об этом вам Сережа расскажет.
– Какой Сережа?! – удивился Валентин.
– Какой есть. Молодой человек. Хорошего образования. Попал сюда немного позже нас. Хоть и чудной, но стал нам родной, – добавил Иван Алексеевич.
– Его сегодня черти привезут, – пояснила, покраснев, Даша. – Взяли, но должны привести обратно.
За окном послышались какие-то звуки. Полина Васильевна подбежала, раскрыла окно.
– А вот и он идет, легок на помине.
Вскоре Валентин услышал пение и ясно различил слова:
Рядом с ним молча шли черти. Их было два.
Валентина эти слова поэта из прошлого, это пение в аду резануло так, что в глазах его потемнело, он вскочил и пошатнулся, припав к стене.
…А в комнату уже входил он – Сережа Томилин, исчезнувший с лица земли в 1926 году и попавший в ад. Впрочем, у Сережи было свое мнение относительно того, куда он попал. Через несколько минут Валентин и Сережа Томилин стали неразрывными друзьями.
После обеда Потаповы, как и полагалось в XIX веке, пошли спать, и Сережа с Валентином остались наедине.
– Ты пойми, Валя, – говорил ему через часок беседы Сергей. – Не ад это, не ад. Теологически не сходится… Но старики так считают, я их люблю, они мне как родные – но они слишком просто судят… Оно, конечно, похоже, и метафорически, косвенно, что ли, это ад, и мы среди чертей… А что, не черти, что ли, были в 17-м? Среди руководства Черный козел, он может любой облик принять… Ему-то что… Но не ад тогда был, и здесь не ад…
– А что же, что?
– Ты мне сначала скажи, с какого ты рождения?
– С 1977-го.
– Ого-го! А я в двадцать шестом пропал… Ну и как? Большевичье-то поганое небось прогнали где- нибудь к тридцатому году?
– Не прогнали. Но сейчас их нет… Потом все расскажу, какой расклад получился… А сейчас ты же не ответил мне на главный вопрос, где мы?
Сергей пересел на стул поближе к Валентину.
– Валя, в себя приди! Мы же в физическом теле… В ад можно попасть только после смерти. В какой-то степени это, конечно, ад, но не совсем. Тут дело сложнее…
– А как же старики, такие православные, не понимают этого?
– Да все они понимают! Я с ними сроднился, они даже мой язык ХХ века чуть-чуть переняли, но они считают, что оказалось, вопреки богословам, ад может быть и в физическом теле… Просто богословы об этом не знали, мало ли что богословам неизвестно, не все Бог нам открыл, а только частично…
– А ты как считаешь?.. Выпить бы сейчас, Серега…
– Алкоголя тут нет… А я полагаю, что мы попали в необъяснимый фантастический мир. Его надо принять, и все.
– Сергей, ну это не объяснение, а поэзия просто.
– Хорошо. Слушай. К нам приходит один человек. Из их племени. Великий ученый, жрец, – не знаю, кем они его считают… Но он прячется от них в подземельях… И посещает нас. Как он обходит охрану – не знаю… Имя его – Вагилид. Он знает древние языки, как он выражается. В том числе русский… Так вот мы попали в отдаленное, точнее, очень далекое от ХХ века будущее человечества.
Валентин заходил по комнате. Кровь бросилась в лицо.
– Что, что? Это, именно это – будущее человечества?
– Да.
Глава 3
Валентину и Сергею постелили в одной небольшой комнате. Среди глухой ночи Сергей проснулся и привстал.
– Ты плачешь, Валентин?
Ответом были слезы, комок ужаса в горле.
– Тебе жалко человечество? – Сергей говорил почти шепотом, но услышали бы даже крысы, такая стояла бездна тишины и мрака, словно вся земля превратилась в огромное кладбище. – Послушай, – продолжался шепот, – не все так однозначно. У Вагилида есть документы, книги, что-то осталось от прошлого. Видимо, есть и другое человечество, не здесь. Произошло нечто грандиозное, неописуемое…
– Я не по себе плачу, – медленно проговорил Валентин.
– Послушай, как сейчас в России? – с внезапной тревогой спросил Сергей.
– Плохо. И в России, и в мире. А XXI век идет и идет.
– Я так и думал.
– Потом расскажу.
Сергей встал и сел на кровать в ногах у Валентина.
– Сергей, а зачем они тебя вызывали? Что они с тобой сделали? Что они хотят от нас?
Лицо Сергея еле виднелось во тьме, и вся его фигура словно была поражена тьмой этого мира.
– Что сделали? Взяли кровь, и только, но я держусь. Хоть бы скорей убили или съели нас. Освободиться бы от тела и уйти из проклятого мира… Останется душа и тонкое, энергетическое, невидимое физически тело, и вот тогда мы узнаем, куда попадем… Тогда мы узнаем, куда попадем… Тогда будет надежда, и не только…
– Ты думаешь, они хотят нас убить, как-то использовать физическое тело?
– Нет… Они бы давно все это сделали… Я – интуит, и кажется мне, что они не откармливают нас для своих лабораторий, если они у них есть. Мне видится, что мы нужны для какой-то иной, тайной цели. Даже Вагилид не может понять, для какой… Он – единственный здесь друг нам. Особенно не верю никаким объяснениям. Вагилиду верю, но наполовину.
– А во что верить? – тихо-тихо спросил Валентин, точно их разговор подслушивали тысячи демонов.
– В Бога, конечно, и в реальность фантастического мира. Если вдруг я увижу здесь, в теле, живой сгоревшую при пожаре мою мать – я не удивлюсь. И не надо никаких объяснений.
