– Нельзя сопротивляться фактам. Вы здесь и теперь с нами, – произнесла Танира.
Она встала и застыла у дерева. Вдалеке послышались какие-то разрывы. Жутковатый грохот где-то там.
Танира вздрогнула.
– Это обычно, – заключил Вагилид.
Глава 5
Вагилид и Танира исчезли во тьме. Валентину показалось, что Танира помахала ему рукой. Это почему-то показалось ему странным.
В доме уже все спали. Не сознавая, как течет здесь время, Уваров лег спать. Среди ночи он слышал, как Сергей кричал во сне.
Утро оказалось хмурым. Сергей расспрашивал о встрече с Вагилидом и кивал головой:
– Он нам сочувствует, но он здесь не хозяин.
И вдруг во дворе дикий, черный рев. Потаповы побелели:
– Это за нами приехали, и раньше, чем ждали.
– Что значит «за нами приехали»? – встрепенулся Валентин. Но в дом уже входили вооруженные роботомолодчики. Они решительно отделили Валентина от остальных и ткнули его в сторону. Троих Потаповых же и Сергея взяли с собой.
– К ночи привезут, – успел шепнуть Уварову Сергей.
…Всех четырех «пришельцев» затолкали в машину, и она понеслась к восходящим на горизонте тучам.
Фургон был закрыт, и «пришельцы» ничего не видели, кроме тьмы. Из кабины доносился только хохот роботомолодчиков.
Между тем везли их в Рипан, столицу этой страны, Ауфири.
Когда въехали в город, «пришельцы» слышали только то зловещий вой, то патологически радостный крик – видимо, с улиц или откуда-то с высоты.
Наконец машина остановилась. Они оказались в зоопарке. Вокруг по аллее стояли на подмостках безжизненно-стальные огромные клетки для зверей. На аллее – прохожие, в стороне – тьма деревьев.
В клетках лежали причудливые животные, но главное, по всей аллее стояла предрешенная и невыразимая тишина. Ни звука, ни рева зверя, ни тоски его, ни лая.
Звери казались задавленными всем бредом этого мира, его отравой. Огромный лев спал, как забитая собачонка, в углу клетки. Да и не лев-то это был в нашем понимании.
В дальней клетке ходила взад и вперед гигантская птица с головой собаки. Зато большинство клеток были заполнены крысами разного вида, и размера, и цвета – одна чернее другой. Некоторые были пугающе огромными, величиной с добрую собаку.
Чувствовалось, что только крысам вольготно в этом мире. Остальным зверям и дышать тяжело.
– Ну, опять повторяется, который раз, – прошептал Потапов.
Их загнали в клетку, бросили корм.
Около клетки быстро стала собираться толпа. На самой клетке было что-то написано крупными буквами, и слова выделены красной чертой.
В клетке они сидели на полу: Потаповы в кружок, рядом Сергей.
– Дашенька, дочка, – тихо говорила Полина Васильевна, – главное – не смотри им в глаза, вообще не гляди на них, как будто их нет, и читай про себя молитву.
В толпе тем временем нарастал гогот, словно исходящий не из горла, а из хобота, но гоготали люди, напрягаясь и поднимая вверх головы. В гогот врывался порой дикий, полуженский визг, обращенный в пустоту, и все это медленно нарастало.
– Читаем молитву, не смотреть им в глаза и не слушать, – повторила Полина Васильевна. – Читаем молитву Господу нашему Иисусу Христу, отдавшему земную свою жизнь во имя нашего спасения. А теперь – Царю Небесному Святому Духу, он здесь, он рядом, и просим его защиты и здесь, и везде…
Что вы плачете, Сергей? – спросила Полина Васильевна. – Стоять надо в вере, и все. Радоваться надо, что Бог с нами, а не с ними. Вспоминайте мучеников.
– Нас не мучают, здесь иное, здесь хуже, – прошептал Сергей.
Даша сидела, закрыв глаза. Вскоре в толпе стало твориться что-то немыслимое. Сначала возник крик, похоже, какая-то речь. Потом ее перекрыл женский вопль, и тогда все разрешилось. Кто-то рвался в клетку «пришельцев», грозился, выл, рычал что-то несусветное. Большинство то грозило кулаками в сторону клетки, то внезапно прыгало из стороны в сторону, при этом нередко сшибая друг друга. Кто-то прыгал достаточно высоко и с вышины плевался. Некоторые тут же, рядом, совокуплялись, визжа и хрюкая.
Между совокупляющимися рыскали дети, злобно щипая кого попало, но особенно женщин.
К клетке подошел совершенно дикий, даже для этой публики, человек. Прильнул к решетке, пролез руками внутрь клетки и стал агрессивно выть, но так надрывно и истошно, что очнулись звери в соседних клетках и тоже стали выть так, словно они на Луне, но визг совокупляющихся, вой неприятной злобы перекрывал иногда идиотический хохот. На секунды становилось тихо, все замирало, словно готовилось к смерти.
Единственное, что запрещалось, – приносить ножи, любое оружие, камни и тому подобное, иначе от зоопарка ничего бы не осталось. Людей перед входом бдительно осматривали, даже дергали за странные места.
Тем временем Потаповы и Сергей закончили молиться. Сергей знал, что лучше не смотреть в глаза этих людей будущего – это было бы жутким, последним наказанием, ибо во многих этих глазах было столько необъяснимой ненависти такой концентрации и напряженности, что он невольно холодел всем телом.
После молитв решили покушать. Разложили нечто, что дали, и стали есть потихоньку. Это вызвало у толпы дикий хохот. Казалось, реакция, движения толпы были совершенно неадекватны.
– Что смешного в том, что мы едим? – спросила наконец Дашенька у родителей. Те только пожимали плечами.
Безобразие в толпе не утихало, принимая все более уникальные формы. Стражи порядка стояли в стороне и равнодушно позевывали.
– Сережа, ты бы нам хоть почитал прекрасные стихи. Много наизусть знаешь, сынок! – заметил Иван Алексеевич.
– Сядем поближе друг к другу, чтоб не слышно им было, а то от них всего ожидать можно. Разорвут еще клетку, – проговорила Полина Васильевна.
И Томилин стал читать вразброс Пушкина, Гумилева, Блока, Есенина… Стихи лились, и воздействие их настолько очаровало сидящих в клетке, что они позабыли, где находятся. Это было опасно.
Неожиданно Дашенька попросила:
– А вы спойте что-нибудь, Сергей.
Сергей, тронутый просьбой Даши, взял и запел, и довольно громко.
Он абсолютно не отдавал себе отчета в том, где находится. Тем более, Даша попросила. Да и старшие Потаповы оцепенели от такой песни.
– Да не пойте такую песню тут, – опомнилась Полина Васильевна. – С ума сойдешь! Душа не выдержит.
Между тем они не заметили, что это пение, эти звуки оказали странное воздействие на толпу, к которой, кстати, подсоединялся прибывающий народ. Толпа замерла, затихла, вслушиваясь, и вдруг волна нечеловеческой безумной ненависти захлестнула ее.
Люди бросались на клетку, рвались, грызли ее зубами, визжали, как будто их поджаривали.
Потапов прошептал:
– Нельзя петь! Ведь и молитву, и стихи мы читали шепотом!
Стражи порядка яростно расталкивали людей, колотя увесистыми дубинками с шипами. Главный охранник, который вез «пришельцев» сюда, подскочил наконец к клетке и жестами показал, что петь нельзя.
Ошеломленный Сергей и так прекратил пение.
– Однако какие они чуткие, – пробормотал он, обращаясь к Даше. – Такие дикие, страшные и все-таки вибрируют.
