Представь себе, что он исключает всякую возможность вмешательства милиции. Другими словами, считает, что этот трюк с цепочкой всего-навсего личная инициатива Максимова. С милицией ему справиться не под силу, но с одним человеком… Такие вот дела, дорогой мой… Ладно, беги скорее звонить! Монетки у тебя есть?
– Есть, – хлопнул по карману старший лейтенант и побежал к телефонной будке.
Через пять минут и я был готов. Милая моя Злата! Вцепилась в меня – поешь да поешь, голодным я тебя не отпущу! Вот норов у этой женщины! Пришлось применить все освоенные в последнее время борцовские приемы, чтобы высвободиться из ее объятий.
– Я позвонил. Чамурлийский только что вышел из дому и пошел по направлению к улице Достоевского. Что, если к Максимовым? Но почему так поздно?
– Пойдем, Пырван. Интересно будет увидеть всех четверых вместе. Совсем как в современной пьесе – сокращенный актерский состав.
– Товарищ полковник, из-за вас я себя чувствую ужасно виноватым!
– Оружие у тебя есть?
– Нет, зачем мне оно?
Дальше события развивались прямо-таки по Эдгарду По. Ночь выдалась зловещая: на небе ни звездочки, в душном воздухе, словно отлитые из металла, чернели неподвижные листья деревьев. Из открытых настежь окон нижних этажей доносилось тяжелое дыхание спящих. Наши шаги гулким эхом отдавались в опустевшем городе. Возле зоопарка дрались коты. Душную ночь оглашал их душераздирающий вой. Коты пронеслись мимо, в темноте их глаза фосфоресцировали. Они пересекли бульвар и словно призраки скрылись в садике мавзолея Александра Баттенберга. Перед мавзолеем, как белые кости, торчали надгробья римской эпохи.
В подъезде дома Максимовых было чисто и прохладно. Двери нам открыла жена Максимова.
– Где он?
– Его нет.
– Где он?
– Да нет его.
– И все-таки, где он?
– Я бы и сама хотела знать! Ушел недавно. Был чем-то очень встревожен, не мог заснуть. 'Пойду пройдусь по парку'. Я спросила, уж не случилось ли что, – молчит. Мы даже поругались. Вы от меня что-то скрываете! У него ведь сердце не в порядке. Вы не смотрите, что я женщина, можете смело мне все рассказать!
– Успокойтесь, ничего страшного! Как только вернется, пусть позвонит по этому телефону. Пырван, ты написал телефон? Вот, пожалуйста!
Мы попрощались и стали спускаться по лестнице.
На лестничной площадке между вторым и первым этажом вдруг услышали скрип открывавшейся входной двери, затем раздались чьи-то шаги. Старший лейтенант перегнулся через перила.
– Это Максимов…
И только мы хотели его окликнуть, как входная дверь снова скрипнула. Дальше события развивались столь молниеносно, что мне трудно восстановить в памяти их последовательность. Дверь снова открылась в тот момент, когда Максимов уже поднимался по ступенькам. Будто почувствовав опасность, он вдруг резко обернулся. Но поздно. Из полумрака вынырнул человек с ножом в руке… Максимов охнул, зашатался, ища опоры. Убийца вновь замахнулся. В тот же миг старший лейтенант перемахнул через перила и, как ныряльщик, ласточкой преодолел лестничный пролет. Это был изумительный прыжок – стремительный и ловкий. Пырван всей тяжестью обрушился на зарычавшего от ярости убийцу. Тот упал навзничь. Нож блеснул в третий раз, и я увидел, как лезвие входит глубоко в спину нашего борца. Освещение погасло. Не теряя ни секунды, я сбежал вниз и стал шарить по стене в поисках выключателя. Когда снова стало светло, я увидел, что Страшимир Максимов, корчась от боли, сидит на первой ступеньке. Поблизости валялся нож. Пальцы преступника судорожно царапали каменный пол, пытаясь дотянуться до оружия, но безрезультатно. Раненый борец железной хваткой сжимал его руки и ноги. На губах 'Чамурлийского' выступила белая пена, как у бешеной собаки. Боль и ужас застыли в его глазах, ужас человека, у которого отнята всякая возможность пошевелиться. Что там писали в книге об этом приеме? Похоже, я так никогда и не пойму, что представляет собой 'волчий капкан'. Как бы то ни было, название ему придумано удачное. 'Многообразие захватов делает 'волчий капкан' страшным оружием'. Так оно и есть. Прекрасно сказано. И прекрасно выполнено!
Я спокойно приблизился к преступнику и приставил дуло пистолета к его виску:
– Конец, цезарь! Финита ля комедия!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мне вполне понятно ваше желание как можно скорее все узнать про самозванца: как его имя, каким образом произошла подмена, он ли убил Половянского, выполнял ли он задания иностранной разведки, догадывался ли, что мы за ним следим. Конечно, вам интересно, на что он рассчитывал, покушаясь на жизнь Сониного отца, как развивались его отношения с самой Соней, какие у него были намерения, какова судьба подлинного Чамурлийского и так далее. Мне, однако, кажется, что обсуждать все это неуместно, когда близкие нам люди находятся в таком плачевном положении.
В сущности, это относится только к Максимову, который до сих пор в больнице (жизнь его вне опасности), а капитан Пырван Вылков в данный момент пьет в буфете кофе со своими коллегами.
Я уж не знаю, что и думать об этом человеке. Искренне рад, что его успех оценили по достоинству (а ведь когда от всего сердца радуешься чьей-нибудь удаче, это означает, что любишь его по-настоящему). Но как объяснить странное поведение Пырвана в финальный день соревнований? Ведь он пожертвовал титулом чемпиона ради дела, которое вполне можно было отложить и на тринадцатое, и на четырнадцатое июля! До сих пор не могу забыть неприятного мгновенья, когда Злата, размахивая у меня под носом газетой, сообщила: 'Твой красавец… полюбуйся-ка, как с ним разделались! На, читай, если не веришь. Чемпионом стал Косолапый. Говорила я тебе, что первого места ему не видать, как своих ушей. Еще бы – оставил хорошую девушку и понесся, сам не зная куда…'
В газете я прочел, что Пырван на последние схватки не явился и получил за это четыре штрафных очка, автоматически лишившие его первого места. Почему же он не явился? Неужели испугался, что Косолапый положит его на лопатки? Этому может поверить лишь тот, кто ничего не смыслит в борьбе. Пырван поступил так потому, что именно в это время поджидал в скверике Страшимира Максимова. Вместо того, чтобы на скорую руку справиться с Косолапым, он предпочел самолично узнать, как прошла операция с цепочкой. 'Максимов пропадал целую вечность. Как я вытерпел и не пошел за ним следом – сам не знаю'. И все! Никаких особенных угрызений по поводу того, что собравшиеся в зале друзья и тренер не знают, что и думать. Организаторы дважды откладывали встречу на полчаса и в конце концов похлопали Косолапого по плечу и скрепя сердце поздравили с победой.
Я действительно не знаю, что думать о новоиспеченном капитане. После случая с преследованием мюнхенского шофера я строго-настрого предупредил его, чтобы подобное больше не повторялось, иначе взыскания ему не избежать. Я даже намекнул, что, может быть, нам вообще придется расстаться, однако он, видимо, пропустил мои слова мимо ушей. И все-таки мне бы не хотелось торопиться с оценками. Молодость на то и молодость, чтобы, не мудрствуя лукаво, рисковать ради личной славы. Конечно, я бы чувствовал себя куда лучше, если бы Пырван сказал мне правду: 'Вот, мол, хотел преподнести вам сюрприз. Я же видел, как вы мучаетесь, а дела идут все хуже…' Ладно, это все не беда. Времени у нас достаточно, успеем друг друга узнать. Важно, что я к нему привык и в его обществе чувствую себя прекрасно. Хотя только что в буфете он опять сумел вывести меня из терпения: так представил всю историю, будто рана его – пустяковая царапина. Настоящий Том Сойер. Не хватало только, чтобы он разделся и продемонстрировал эту 'царапину' окружающим. Не каждый, мой милый, сложен, как ты. Удивительно, как это нож вообще не сломался о твою спину. Убийца признался, что вложил в удар всю силу…
Убийца! На что он, интересно, рассчитывал? Какого ждет от меня отношения? В данном случае не играет роли тот факт, что он во всем признался, не стал прибегать к замшелой хитрости – сознаваться только в том, что следователю и так известно, на что у него имеются неопровержимые доказательства. Отнюдь. Он был абсолютно искрен с начала и до конца, все рассказал с завидной последовательностью, не стараясь
