его груди. Он сразу успокоился, расслабился. Глазам вернулось осмысленное выражение.
— Пойдем обратно, — устало попросил он. — Где-то недалеко отсюда должен быть накрытый стол с остатками ужина. Я хочу пить. Пересохло в горле.
Он проделал обратный путь, удивленно озираясь по сторонам, будто шел здесь впервые. Вернувшись в гостиную, Клара налила ему сок, села напротив.
— Объясни, Гроэр, что с тобой было.
Он тупо смотрел на нее, хмурил брови, вспоминал…
— Мы о чем-то говорили с тобой. Не помню о чем. И вдруг я увидел этих людей… Ну, которые окружали меня, когда я проснулся. Увидел так же ясно, как сейчас вижу тебя. Они спорили, кричали, ссорились. Они обвиняли тебя в предательстве, жалели, что выпустили живой. Они… они обезумели от страха. Одни предлагали бежать, другие — убить нас. А один, тощий такой, сутулый…
— Да-да, Джек, — торопила Клара.
— Не знаю… Ему удалось ускользнуть от них. Он пробирался к выходу. Я ясно видел. Он собирался пойти в полицию, рассказать обо всем…
Гроэр умолк. Вид у него был странный: сосредоточенно-отключенный.
— И что же? Что дальше?
— Не знаю, — рассеянно пробормотал он. — Во мне вдруг возникло ощущение опасности. И потребность действовать. Я знал одно: нужно найти рубильник и включить его. Иначе все погибло… Ну вот и все.
— Но при чем тут рубильник?
И вдруг Клару осенило. Она вспомнила, как давно, еще в годы строительства клиники, Гроссе рассказывал ей о предпринятых мерах предосторожности на случай разоблачения. Тогда Клара не придала этому значения, но сейчас память услужливо пришла ей на помощь. По утверждению Гроссе, стены подземной клиники пронизаны, как кровеносной системой, сложной сетью не то труб, не то шлангов. И, как в кровеносной системе, имеются вены и артерии. К «венам» подключено обыкновенное водоснабжение. В «артериях» сухая смесь, нечто вроде разновидности бетона.
«Если когда-нибудь нападут на мой след, — рассказывал Кларе Гроссе, мне достаточно будет включить рубильник, и моя „кровеносная система“ моментально начнет действовать. Из „вен“ хлынет вода, из „артерий“ под огромным давлением будет выбрасываться сухая смесь. Соединившись с водой, смесь образует раствор, густую массу, которая в короткий срок заполнит собой все помещения подземной клиники и затвердеет. По своим свойствам она во много раз превышает прочность бетона. Мое подземное сооружение прекратит свое существование, превратившись в монолитный фундамент Верхней клиники. И никаким археологам не справиться с моей Помпеей в миниатюре».
— Боже мой! Ты похоронил их заживо… Но ведь даже я не знала, где находится рубильник, — с трудом проговорила она. — И уж тем более о нем ничего не мог знать ты. Как же тебе удалось найти его?
— Разве я искал? — удивился Гроэр.
— Непостижимо, — простонала Клара. — Ты хоть знаешь, что натворил?
— Включил рубильник, — спокойно ответил Гроэр. — Я сделал что-нибудь не так?
— Радуйся, — еле слышно прошептала она, потому что голос не повиновался ей. — Ты сделал свой первый взнос.
Из-за горизонта, слабо мерцая, просачивался свет. Еще немного, и мир вновь обретет очертания, реальность, смысл. Оформится в предметы, угрызения совести, мораль.
Клара понимала: единственно правильный выход — отправить Гроэра вслед за его оригиналом. Но что ей делать одной в этом огромном, враждебном мире? Если Гроэр — лишь эхо Гроссе, то она — его безликая тень. Но если не существует больше Гроссе, то по всем законам природы должны исчезнуть и эхо его, и тень… Гроссе проиграл. Выходит, был недостаточно силен?.. Проиграл ли? Не возродился ли он вновь в своем клоне? Не стал ли еще более опасен и могуч? Гроссе натуральный искал бессмертия для себя одного, довольствовался единичными опытами. Гроссе-дубликат замахнулся на все человечество.
Он только что продемонстрировал свою способность к действию: отсутствие собственной индивидуальности не помешало клону совершить вполне реальный поступок, весь ужас которого лишь усиливается неведением невольного палача.
Так как же понять, что такое Гроэр… Человекоподобная биомашина экстрасенсорного действия, доводящая до абсурда идеи, формировавшие психику его оригинала? Или вообще неспособная на самовыражение… Не случайно ведь Гроссе упорно отказывал ему в праве называться человеком…
А почему, собственно, она должна взваливать на себя ответственность за события, к которым непричастна! Разве она сделала Гроссе преступником? Ее помощь ничего не меняла. Не она, так другая заняла бы ее место. Разве она вызвала к жизни реликтовое ископаемое в облике юного Гроэра, вдохнула в него драконово нутро? Пусть человечество само позаботится о себе. Пусть проявит бдительность. С нее хватит. Она пыталась бороться, но потерпела фиаско.
Последний проблеск, последняя яркая вспышка угасающего костра озарила ее сознание: что, если события минувшей ночи лишь плод больного воображения? Стоит вернуться назад, и она увидит своего Гроссе с дорогим, как всегда, усталым и чуть недовольным липом. Кларой вдруг овладела уверенность — именно так и есть! Конечно же, Гроссе ждет ее, сердится за долгое отсутствие. А она попусту теряет драгоценные минуты…
Клара бросилась в гостиную. Дремавшая в кресле фигура пробудилась. Поднявшийся навстречу был до боли знаком и близок: силуэт, рост, осанка, походка… Клару обуял ужас. Гроссе… ее Гроссе воскрес из мертвых, чтобы расквитаться с ней за измену. Еще шаг, и цепкие пальцы стальным кольцом сомкнулись на шее.
