бросового дерева. Ему ничего другого не оставалось, как попортить себе висок, а жена тем временем утопала в роскоши.
Немало же она выудила деньжат у своего супруга. Конечно, глаза у нее, как фиалки, и все такое прочее, но позволить обобрать себя дочиста! Неужели он не мог послать ее к чертовой матери?!
– Яко, – говорю я себе. – Хоть ты и знал немало женщин, но понять их невозможно. Увы, почти все мужчины при виде красивой женщины становятся полными кретинами. Но что толку рассуждать об этом. Лучше посмотрим, нет ли тут чего интересного?
Я потопал в гардероб. Потом опять прошел в спальню и направился прямо к зеркалу. На подставке стояли всевозможные баночки, пузырьки, вазочки, пудреницы, золотые и серебряные безделушки. Попробуй в них разберись.
Я огляделся. Кругом сплошные шелка, кружева, парча, бархат, атлас. Вдруг я увидел на ковре возле спинки кровати маленький белый кружочек. Наклонился, поднял его и не поверил своим глазам. Положил его на ладонь левой руки, потом – на ладонь правой. Представляете себе, это оказалась фасолина! Маленькая белая фасолина с черной точечкой!
Тосканская фасоль, хоть и не очень я разбираюсь в сортах фасоли, но эта явно из Тоскани. Как же она очутилась в этой роскошной спальне, среди духов, лепестков роз, крыльев бабочек, кружев? Разве ей место в спальне красивой блондинки с фиолетовыми глазами? Нашел бы я ее в кухне или даже в прихожей. Но в спальне? Как и зачем она сюда попала?! Может, она была у блондинки в сумочке или в перчатке. Но где эта красотка могла подобрать сухую фасолину? На центральном рынке?.. В овощном магазине? Непохоже, чтобы блондинка сама ходила на рынок или в магазин за покупками. Ясно, что крохотная фасолина играет очень важную роль во всей этой темной истории.
Вдруг я услышал мяуканье. Черт побери! Это мой компаньон подал сигнал тревоги. Кто-то появился поблизости.
Я сунул фасолину в карман и подбежал к окну; возле главного входа затормозила полицейская машина. Каучу соскочил на землю и побежал открывать заднюю дверцу. Из машины вышла белокурая вдова и вместе с Каучу направилась к вилле; слышу скрипнула входная дверь. Я уже собрался бежать, как увидел, что Каучу возвращается назад. Проклятый фараон сел в машину и укатил. Отлично.
Послушаем, что хорошего расскажет нам вдовушка.
Я уселся в кресле с высокой спинкой так, чтобы блондинка не заметила меня, войдя в комнату. Только я устроился поудобнее, как в спальню молнией влетела синьора Паранко. Она промчалась прямо в гардеробную и тут же вернулась с пустым чемоданом. Бросила чемодан на кровать и стала поспешно напихивать в него разные вещи.
– Так, – говорю я. – Красавица собирается дать деру. Услышав мой голос, блондинка застыла, словно статуя в парке.
– Вы? – говорит.
– Как видишь, – отвечаю, а сам встаю и подхожу к ней сзади.-
Проходил мимо, и мне пришло в голову потолковать с тобой. Она поворачивается и впивается в меня своими фиолетовыми глазами.
– Мне не о чем с вами разговаривать!
Она еще не пришла в себя от испуга, и грудь у нее то вздымается, то опускается. Но надо сказать, весьма ритмично. Не сводя с меня взгляда, она хватается за горло.
– Не волнуйся, дорогая! Мы можем с тобой побеседовать мирно, спокойно. Ведь до отхода поезда еще есть время. Впрочем, ты, верно, полетишь самолетом?
Теперь она вполне успокоилась. Глаза у нее стали ласковыми, зовущими, и, покачиваясь на ходу не хуже океанского лайнера, она подошла к туалетному столику у зеркала. Открыла ящичек, вынула из него два хрустальных бокала и бутылку «Бурбона». Налила бокалы до краев и один протянула мне, а сама села на диванчик, мягкий, как взбитые сливки.
– Так мы скорее поладим, – говорю.
Красотка одним духом осушила полбокала, и хоть бы хны. Смотрю на нее и поражаюсь. Ничего не скажешь, бабенка первый класс.
– Выкладывай свои вопросы, малый, и катись отсюда.
Неплохо выражается эта вдовушка, всего лишь несколько часов назад потерявшая мужа. Сажусь рядом с красоткой, выпиваю свой бокал и начинаю задумчиво вертеть его в руке.
– Прежде всего позволь выразить глубочайшее соболезнование по поводу смерти твоего обожаемого супруга.
Она пожала плечами.
– Ближе к делу, – говорит.
– Отлично, опустим вежливые фразы, всякие там церемонии и перейдем прямо к делу. Расскажи мне, красотка, что произошло сегодня утром и как ты очутилась в полиции.
Она глубоко вздохнула.
– Я не знала, что Дан покончил самоубийством. Бедный мой Дан. Мы поженились три года назад и до последней минуты обожали друг друга, как двое новобрачных. Он был человеком смелым, жизнерадостным. Первые два года его дела шли как нельзя лучше, потом…
– Да, потом? – спрашиваю.
– Потом что-то случилось. У него возникли финансовые затруднения. Постепенно он вконец разорился, но не хотел, чтобы я знала об этом. Он по-прежнему удовлетворял мои малейшие желания, холил меня и нежил. Я до последнего дня думала, что все идет прекрасно. Представь себе мое изумление, когда лейтенант Трам рассказал мне о всех переживаниях бедного Дана. Утром, когда я тебя увидела возле трупа, я решила, что это ты убил Дана с целью грабежа. А часа два тому назад лейтенант прислал за мной машину и там, в полиции, показал мне письмо, написанное Даном в день самоубийства.
– Весьма мило, – говорю.
Встаю, ставлю стакан и отвешиваю красотке такую пощечину, что она хлопается головой о валик дивана.
– Извини, – говорю. – Время от времени мне необходимо потренировать руки, не то мускулы ослабнут.
Едва она поднялась, я взял ее за подбородок большим и указательным пальцами.
– Поговорим о сигарете, детка. Утром, когда я вошел, она еще дымилась.
Вдовушка стала как лепесток маргаритки, вымытый в знаменитом стиральном порошке «деон», и вся кровь у нее внезапно прилила к нижним конечностям. Тогда я ее осторожно усадил на диванчик.
– Ты знала, что Дан застрелился, – говорю. – Но хотела представить самоубийство как преднамеренное убийство. Для этого ты сунула покойничку в правую руку горящую сигарету. Лейтенант Трам, понятно, решил, что сигарету сунул тот самый тип, который забрал пистолет. А так как пистолет взял, вернее, насадил на палец я, полиция тебя ни в чем не заподозрила. Впрочем, если они узнают…
– Что узнают? – спрашивает она еле слышно.
Я улыбаюсь и сажусь с нею рядом на диванчик.
– Лейтенант Трам, – говорю, – малый гвоздь и рано или поздно он все раскумекает. Но мне на это наплевать. Я только хочу выяснить кое-какие подробности.
Она придвинулась ко мне. Глаза у нее опущены, а вид как у монашки, которая осматривает памятники древности. Правой рукой она обвила меня за талию. Я понял ее тактику и уже приготовился отразить атаку, как вдруг услышал мяуканье. Это мой компаньон подал сигнал. Я вскочил и подбежал к окну. Возле аллеи остановились две полицейские машины. Не успели уехать и уже вернулись!
Глава седьмая
Э, черт побери! Дело дрянь. Тут уж не до шуток.
Из машины вылезли лейтенант Трам, Каучу и еще несколько фараонов. Трам вместе с Каучу направился к главному входу, остальные окружили дом. Шарики у меня заработали вовсю, и я в десятые доли секунды обдумал простой до гениальности план. Фараоны, конечно, не подозревают, что я здесь. Их интересует вдова. Видно, они что-то пронюхали и помчались ее искать. Ясно, что ее хотят зацапать. Но мне такая
