самодельным пивом, дешевым табаком и канабисом. За столом играли в карты два старых приятеля Рашид и Тимур, с ними второй день приходил некий дядя Гоша из Куляба. Игра шла вяло, с переменным успехом. Гости, дожидаясь Карима и девчонку, курили самокрутки и травили байки. Дядя Гоша, усевшись на подушку, лузгал семечки и через губу сплевывал шелуху на земляной пол. Он был тощий, как бродячий пес, видно, на зоне подхватил туберкулез или еще какую заразу, но зато жилистый и сильный. Все тело от самой шеи до пупа было покрыто татуировками: голые бабы, церковь с пятью куполами, змейки, проколотые сердца, голова дракона и множество фашистских свастик… Эту любопытную живопись целый день разглядывать не устанешь.
Карим подтолкнул девчонку к свободной койке. Конфетки вывалились из руки Айгюль. Но поднять их не разрешили.
– Я шесть конов выиграл, – Тимур толкнул девчонку к кровати. – Значит, я первый. А дядя Гоша за мной.
– Ты только заплати сначала, а потом все остальное, – Карим свел брови на переносице. Дружба дружбой, но за удовольствие полагается три сома. – На халяву – хрен чего получишь.
– Тоже друг называется, – Тимур покачал головой. – В ящик загляни. Уже лежат твои паршивые деньги. Крохобор. За копейку в мечети пернет.
Он задернул сатиновую занавеску, послышался перезвон пружин, шепот и тихая возня. Рашид перетасовал карты, и бросил колоду на стол, теперь не с кем переброситься, потому что Карим большой чистоплюй, все сочиняет планы на дальнейшую жизнь: даже в дурака не играет и план редко курит. Все откладывает деньги, хочет отчалить в большой город и там выучиться на зоотехника или, бери выше, настоящего врача. Тогда к нему на хромой козе не подъедешь: важный хрен, станет бабки экскаватором загребать, а прежним кентам руки не подаст.
– Говорят, вчера в больницу русскую бабу привезли, – Рашид раскрыл жестянку с табаком, высыпал на стол щепоть канабиса, собираясь засмолить новую самокрутку. – Молодуха. И вроде не очень страшная. А ты нам все водишь этих мочалок из психушки. Их за бесплатно никто не станет… А с нас по три сома лупишь. Приведи русскую.
Карим сам хотел сообщить новость о русской девчонке, но, оказывается, слухи уже разлетелись, как саранча в жаркий ветреный день. Он был разочарован, но вида не показал.
– Приведу завтра, когда солдаты уедут, – ответил Карим. – Они сегодня собирались смотаться, но остались. Завтра точно уберутся. Вдруг она орать начнет или что… Хорошая девка. Молодая, все на месте, – но провел рукам по груди. – Кожа гладкая, как шелк. Короче, по десять сомов с носа. Вот так.
– Ты что совсем что ли… Десять сомов…
Рашид покрутил пальцем у виска, но дядя Гоша осадил.
– Сказано – десять. И все. Без базара, – он улыбнулся, обнажились стальные коронки. – Девка хоть теплая?
– Теплее не бывает, – Карим поднял вверх большой палец. – Давно таких не видел. Гладеньких… Я с ней беседу за жизнь провел. Про любовь и все такое. Сто кило дерьма на уши навешал. Улыбается – ей нравится, когда про любовь шпарят. Короче, девку можно брать голыми руками. Не обожжешься. Может, она сама этого хочет. Ну, любви…
Карим посмотрел на портрет Достоевского: взгляд классика казался печальным, каким-то отстраненным. Карим докурил сигарету и высморкался.
– А из каких она краев? – дядя Гоша задрал майку, вытащил из-под брючного ремня ТТ, положил пистолет на стол. И начал скрести ногтями исколотый живот. – Не из Куляба? Может, землячка. Тоска… Хоть бы землячкой оказалось. Поговорили о том о сем. А уж потом…
– Сам у нее спросишь.
Душу дяди Гоши съедала черная меланхолия, он потеребил Карима по голове, взлохматив его короткие волосы, посмотрел на парня пустыми глазами и сказал:
– Грустно как-то на сердце и тревожно. Душа просит чего-то… А чего? Сам себя не понимаю. Тоска подкатывает, как в зале суда, когда заседатели по очереди приговор читают. И знаешь наперед: эти гниды накатят по полной, до краев. Безысходность и мрак. Ни анаши не хочется, ни водки. Эх… Поймать бы сейчас какого-нибудь жида и утопить его в выгребной яме. Но откуда в этой дыре жиду взяться…
– Да, для такого дела тебе надо в город ехать, – посоветовал Карим. – Может, там какой захудалый жид и попадется. А у нас с этим полный голяк.
Он поднялся на ноги, засунул деньги в карман штанов и сказал, что гости могут спокойно отдыхать. Он зайдет часа через полтора, заберет девчонку. Карим прошагал половину больничного двора, но неожиданно остановился. Возле главных ворот пыхтели два «Урала», солдаты бросали в кузова мешки, скатанные шинели, грузили ящики. Карим подошел ближе, потерся среди военнослужащих и, ускорив шаг, заспешил обратной дорогой. Толкнулся в дверь домика и с порога объявил:
– Солдаты уезжают. Есть предложение. Я приведу русскую сегодня, где-нибудь через часик. Но тогда с носа не по десять, а по пятнадцать сомов. Как, согласны?
Пару секунд все молчали. Только за занавеской звенели пружины матраса. Рашид вскочил на ноги, сжал кулаки.
– У меня таких денег и дома нет. Моя мать на автобусной станции побирается. А ты цену ломишь, сначала – десять. Теперь уже пятнадцать. Так не пойдет.
– Эх, сынки, один раз живем, – Гоша сверкнул железными зубами. Вытащил толстый потертый бумажник, покопавшись в его бездонном чреве, отслюнявил и бросил на стол деньги. – Тут пятьдесят сомов. Я за всех заплачу. Деньги что навоз… Может, та русская – моя землячка.
Глава пятая
Таймураз, узбек в черных дольчиках, стоял поодаль и улыбался, сочиняя планы на утро. Думать тут не о чем, все и так ясно как божий день. Сначала Вакс пристрелит этого мужика, который валяется на земле. А другой, что в запыленной куртке, станет заступом копать могилу убитому корешу. Останется время прошмонать узлы на телеге. На первый взгляд, ничего путного там нет, негодное тряпье, но как знать… Авось, хоть что-то ценное завалялось. Когда работа будет выполнена, пристрелят второго ублюдка. Только сначала снимут с него куртку, ботинки и штаны, чтобы не испачкать хорошие вещи кровью, и еще надо не забыть наручные часы на стальном браслете. Потом скинут тело в яму и наскоро забросают землей, чтобы завтра утром с этим не возиться.
А дальше время еды и отдыха. Надо отоспаться, утром опять в дорогу. Путешествие предстоит неблизкое, до южной границы с Казахстаном. И дальше через границу, но бензина, что есть в запасных канистрах, хватит. В небольшом городке, название которого все время выпадает из памяти, у Тайма есть люди, которые с удовольствием купят все трофеи, что удалось взять. Первым делом уйдет «уазик», машина надежная и почти новая, ста тысяч не набегала.
Вчера под вечер «Урал», набитый людьми и барахлом, наткнулся в степи на эту тачку. Два геолога развели костер и грелись у огня. С этими парнями надо всегда держать ухо востро, у геологов есть двустволки и ножи, поэтому успех дела решили быстрота и натиск. Грузовик, не доехав двух десятков метров до цели, круто развернулся, с заднего борта по геологам начали стрелять. Но как-то беспорядочно, неумело. Одного подранили, другой пустился бегом в степь. Грузовик развернулся и погнал следом. Сблизившись, попытались зацепить малого бампером, но он все вилял в сторону, снова и снова скрывался в темноте.
Грузовик разворачивался и гнал следом. Так продолжалось долго. В свете фар парнишка метался, как заяц, выписывая немыслимые зигзаги. Худой и длинноногий, он бегал очень быстро. И, пожалуй, мог бы уйти, но не судьба. Вакс, распахнул дверцу и стал на ходу стрелять с подножки грузовика. Наконец, срезал убегавшего двумя прицельными выстрелами из ружья. В то время, когда продолжалась погоня, второй друг, которому картечью зацепило ноги, уполз далеко в степь.
В этой компании самыми трезвыми оказались Вакс и Тайм. Остальные – пьяней вина, совсем ни хрена не соображали. Геолога нашли по кровавому следу и забили прикладами. Тогда Вакс и воспользовался моментом, чтобы отспорить «уазик». Он сказал, что ехать дальше всем вместе на одном Урале – это глупо. Если не разбиться на группы, не рассыпаться по степи, они станут легкой добычей для ментов или солдат. Таймураз тоже был пьяный, но сообразил, куда клонит ушлый Вакс.
Они погрузили в легковушку кое-что из трофеев, Вакс сел за руль, а Жора Богат, лучший друг Вакса по зоне, на заднее сидение. Через пару минут костер и горящие фары грузовика потерялись в беспросветной
