Сколько стоит любовь

что ей нет никакого дела до знаков зодиака.

– Я ничего не добавляла, кроме щепотки кофеина, – Сирена показала на дымящийся кофейник. – Сливок у вас нет, я искала.

– Я их не употребляю.

На ней был его спортивный костюм. Он висел мешком, оставляя полную свободу воображению.

– Правильно. Сливки хороши только для юнцов, – ответила Сирена и отвернулась к плите. Несмотря на мешковатую одежду, ее движения были полны изящества. – Надеюсь, вы ничего не имеете против овсянки. Мне очень жаль, но сегодня вам придется сходить в магазин.

– В магазин?

– Ну да, – бросила она через плечо. – Такое место, где берут молоко, овощи мясо и все остальное. Не забудьте изюм. Это прекрасный заменитель сахара для той же овсянки.

– Изюм? – поморщился Грейндж. Ему сразу вспомнилось детство. – Мне это никогда не приходило в голову.

– Ничего удивительного. – Она выключила горелку и с той же непринужденной грацией достала с полки две тарелки. – О чем вы задумались?

За завтраком Грейндж сообщил ей, что, по его мнению, сегодняшний день будет похож на вчерашний, за исключением метели. Снег перестал, а тучи казались уже не такими темными и зловещими. Такой гонки, как вчера, пока не предвиделось, но кто знает? Может быть, все, кто застрял на ночь в городе, пожелают заправиться, прежде чем продолжать путь.

Сирена откинулась на спинку кресла, потирая шею.

– Кажется, отлежала. Пожалуй, я слишком стара для кушеток. Так где же мне взять радиатор? Вы не знаете?

Грейндж пытался сосредоточиться на ее вопросе, в самом деле пытался. Но когда она расправила плечи, стало видно, что на ней еше нет бюстгальтера. Несмотря на хрупкое сложение, грудь у нее была высокая. И упругая.

– Есть тут несколько мест, – с заминкой проговорил он. – Еще одна станция обслуживания и магазин запчастей. Правда, со станции только что уволили механика.

– О, механик мне не нужен. – Сирена снова принялась за еду. – Попытаю счастья в магазине. Моя машина будет вам мешать?

Грейндж думал, что не будет. Неужели ей действительно так надо спешить? Почему бы ей не задержаться на некоторое время, полюбоваться окрестностями. И делить с ним кров и пищу. Хватит, рассердился он на себя. Он не может бросить станцию, пока дядя не поправится. А у Сирены наверняка найдутся занятия поинтереснее, чем отмораживать пятки в этой глуши. Он заметил, что ее кроссовки не годятся, потому что снегу выпало по меньшей мере еще на девять дюймов.

– Я уже об этом думала, – ответила Сирена. – Но, наверное, здесь можно найти какие-нибудь подходящие башмаки. У меня была пара, но я одолжила их одной нашей хористке – она собиралась покататься на лыжах. И, насколько я понимаю, все еще катается. – Сирена доскребла остатки овсянки. – Да-а…

– Что?

Она улыбнулась прелестной открытой улыбкой, напомнив маленькую девочку в первый день каникул.

– Я только что подумала. Ну и денек вчера выдался.

– Не стану спорить.

– А еще я подумала, что всю жизнь влипаю во всякие истории, но вчерашняя – это уж совсем какое- то безумие.

– Мне очень жаль, что так получилось.

– О, что вы! – Сирена отодвинула тарелку и оперлась локтями о стол. – Я просто обожаю новый опыт. И чем более неожиданный, тем лучше. Ночью я проснулась и не могла заснуть, все придумывала, куда мне теперь поехать и чем заняться.

– И что же вы придумали?

– Сакраменто. – Сирена провела рукой по волосам, отметив, что в ее голосе прозвучало меньше энтузиазма, чем хотелось бы. – На сегодня он ничуть не хуже, чем любое другое место. – Она вздохнула. – Я так надеялась, что с Сеймором что-нибудь получится. Мне очень хотелось участвовать в создании чего-то такого, что заставит людей смеяться, и плакать, и думать. Вообще-то я могу неплохо зарабатывать на вербовке голосов. Я уже пробовала.

– А это очень важно, неплохо зарабатывать, не так ли?

– Не вижу способа обходиться без денег.

– Да, пожалуй.

Грейндж молчал так долго, что Сирена забеспокоилась.

– Я вас задерживаю? Или вы раздумываете, не стоит ли меня запереть? Клянусь, я не состою на учете в полиции.

– Я этого и не думал. – Он откинулся в кресле, заложив руки за голову. – Нет, я просто размышлял о том, что дядя Гэллам всю жизнь работал как лошадь. И он ничего не делал из того, что делали вы.

– Извините…

– Нет, нет, просто раньше мне это никогда не приходило в голову. Может быть, стоит подписать его на журнал о путешествиях и таким образом стимулировать интерес к новому опыту? А может быть, вы согласитесь поговорить с моими родственниками, рассказать о том, где побывали. Вдруг им захочется попробовать цыганской жизни.

Она покачала головой.

– Мои родители всегда позволяли мне делать, что я хочу, самой искать приключений и совершать свои собственные ошибки. Я думаю, принуждать никого нельзя.

– И вы считаете, что именно этим я и занимаюсь?

Сирена заколебалась. Она чувствовала, что Грейндж пытается оправдаться, и ей не хотелось усугублять его чувство вины. Но если он не хочет услышать честный ответ, то нечего было и спрашивать.

– Я не знакома с вашими дядей и тетей, но, похоже, они любят то, чем занимаются. Почему они должны изменить свою жизнь?

Он холодно взглянул на нее.

– Потому что они всегда слишком много работали. Они заслуживают лучшего, нежели вставать каждый день в несусветную рань и пытаться натопить эти развалюхи. Они просто никогда не задумывались о том, что можно жить по-другому. Только теперь начали, с моей помощью.

– То есть под вашим давлением? Извините, но у меня складывается именно такое впечатление.

Он нахмурился.

– Если угодно, можете называть это давлением. Но мне все представляется несколько иначе. Они цепляются за дурацкую мечту. Здесь не будет лыжного курорта. А без этого нет никакого смысла вкладывать деньги в то, чем они владеют, не говоря уже о модернизации. Так зачем же продолжать ограничивать себя во всем?

Что-то в сказанном вызвало у Сирены чувство неловкости, только она не могла понять, что именно. Поскольку Грейндж, по-видимому, не собирался продолжать разговор, она встала и начала убирать со стола. Когда он предложил помочь, Сирена отказалась, заметив, что его ждет работа, а ей надо всего- навсего купить ботинки и попробовать починить машину.

И, кроме того, ей пришлось признаться себе, что она не хочет, чтобы он оставался. Потому что когда он находился так близко, вся радость от предвкушения упоительной охоты за работой в Сакраменто почему-то меркла.

Она едва успела вытереть стол, как Грейндж вернулся. Завтракал он в футболке с короткими рукавами, а теперь на нем была видавшая виды спортивная куртка, какие носили в Сан-Франциско лет десять назад. Некоторое время он наблюдал за ней, прислонившись к дверному косяку.

– Совсем как домашняя хозяйка. Это впечатляет.