прошедшее с тех пор время цены выросли почти в два раза и, следовательно, это дополнительное условие означало, что 300 миллионов долларов на практике соответствуют 600 миллионам. После упорных переговоров русские согласились повысить цены на машины и промышленное оборудование на 15 процентов, а на готовые изделия — на 10 процентов по сравнению с уровнем 1938 года. Но с поправкой и на эти пересчеты сумма репараций почти вдвое превышала 300 миллионов. Соглашение о выплате репараций было подписано 17 декабря 1944 года.
Весьма неприятной неожиданностью явилось требование, согласно которому 60 процентов репарационных поставок должны составлять изделия металлообрабатывающей промышленности и только 40 процентов — продукты деревообработки. До войны наша металлообрабатывающая промышленность почти полностью работала на внутренний рынок, а ее доля в экспорте составляла всего лишь 4 процента. Следовательно, нам было необходимо существенно расширить эту отрасль промышленности. Необходимые для этого машины и значительное количество сырья пришлось закупать за границей, главным образом, за счет займов, предоставленных Швецией и Соединенными Штатами Америки; поэтому репарационные поставки в значительной степени зависели от того, насколько вовремя поступят к нам заказанные товары. Это было тем более важно, что мы были вынуждены взять на себя обязательство за задержки поставок по репарации платить пеню теми же товарами — в размере 5 процентов в месяц. Сумма, выплаченная за задержки поставок в первом месяце, составила 25300 долларов, и на эту сумму необходимо было поставить товары сверх того количества, что предусматривало соглашение.
Что на практике значили репарационные поставки для экономики Финляндии, видно уже из того, что в первый год они были равны 80 процентам всего нашего экспорта. Еще яснее их влияние будет заметно, если принять во внимание, что эта нагрузка падала на государство, потерявшее 13 процентов народного достояния только при передаче территорий и более 7 процентов рабочей силы в виде павших на полях сражений и людей, утративших способность работать. Число инвалидов войны составляло 47500 человек. Финляндия за время войны потеряла большую часть своего торгового флота, и если к этому прибавить передачи судов, предусмотренные соглашением о перемирии, то предвоенный тоннаж сократился на треть. Государственный долг в 3,5 миллиарда марок довоенного времени к концу 1944 года вырос до 67 миллиардов. Промышленные предприятия, правда, не очень сильно пострадали от бомбежек и обстрелов, но запасы сырья иссякли, и производство продукции держалось на низком уровне.
На нашу экономику, отягощенную до предела требованиями репараций, дополнительным бременем легли еще и другие требования по возмещению расходов, причиненных войной. Военные трофеи и собственность, вывезенную с территорий, отошедших от Финляндии, необходимо было возвратить, немецкие вклады, в соответствии с решением, принятым союзниками в Потсдаме в 1945 году, следовало перевести в Советский Союз. Когда наши надежды на внешние кредиты провалились, советское правительство поняло, что бремя репараций следует облегчить. Соглашение, подписанное в январе 1946 года, продлевало срок выплаты до 8 лет, что означало снижение ежегодных платежей с 50 до 35 миллионов репарационных долларов.
Здоровье мое, которое и так было шатким, ухудшилось в течение года настолько, что я вынужден был передать функции главы государства премьер-министру и последовать совету врача уехать в местность с более благоприятным климатом для восстановления своих сил. Конечной целью моего пути была Португалия, и подготовился я к отъезду соответствующим образом, послав извещения в те страны, через которые мне придется проезжать. Пароход, на котором я должен был отплыть в Стокгольм, отправлялся 3 ноября в восемь часов утра.
Вечером предыдущего дня, едва я успел лечь в постель и погасить свет, как кто-то постучал в дверь. Это был премьер-министр Паасикиви, пришедший прямо от председателя контрольной комиссии Жданова. Тот часом раньше пригласил премьера к себе и сказал, что прочел в газетах о намерении президента отправиться за границу. Однако президент — это политическая личность, которая не может выезжать из страны, не известив об этом русских, а никакого извещения ни в контрольную комиссию, ни в советское правительство не поступало. Советское высшее военное командование также не было поставлено в известность.
Паасикиви заметил, что не существует никаких юридических положений, которые могли бы воспрепятствовать отъезду президента, и в соответствии с нашей конституцией функции главы государства в таких случаях автоматически переходят к премьер-министру. Однако Жданов повторил свое заявление и добавил, что «поездка пойдет во вред Финляндии».
Я сказал премьер-министру, что в том возрасте, когда у меня уже давно было право отказаться от всего, я выполнял множество ответственных обязанностей. Я устал, и мне необходимо лечиться. Все уже подготовлено к отъезду, но я готов отказаться от поездки, если она нанесет вред стране. Я попросил премьер-министра сообщить Жданову, что ожидаю от него ответ до 8.00 следующего дня и что отмена моей поездки привлечет внимание, прежде всего в тех странах, где меня ждут.
Прошло некоторое время, и премьер-министр вернулся. Он рассказал, что Жданов принял его сразу и сообщил, что, в соответствии с полученной из Москвы информацией, отъезду президента ничто не препятствует.
Следовательно, моя оздоровительная поездка могла проходить в соответствии с программой. После подбодрившего меня отпуска, проведенного на берегу Атлантики, я посчитал приятным долгом нанести визит президенту Кармоне и поблагодарить его за всю доброжелательность, оказанную мне в его стране. Президент Кармона любезно принял меня в своем старом дворце, убранство которого говорило о блестящей истории Португалии как морской державы. Довольно интересна была встреча и с премьер- министром Салазаром, моложавым, спокойным и скромным человеком, успешный труд которого на благо Португалии широко известен и за пределами страны. На пути домой я внезапно заболел и был вынужден поспешить в Стокгольм показаться своему врачу профессору Наине Шварц. Из Стокгольма сразу отправился в Хельсинки, где лег в больницу Красного Креста.
Такой прискорбный результат моего оздоровительного отпуска сильно разочаровал меня, но против фактов мы бессильны. Ближайшие месяцы я был не в состоянии исполнять обязанности главы государства, за исключением тех случаев, когда вопрос можно было решить на больничной койке.
4 марта 1946 года я направил правительству письмо, приложив к нему свидетельство врача, в котором сообщал о своем решении уйти с поста в связи с ухудшением здоровья. Я добавил при этом, что считаю задачу, на выполнение которой я согласился, заняв пост главы государства, во многом завершенной, поскольку сейчас суд над военными преступниками закончился.
Из условий перемирия остались лишь такие, выполнение которых займет несколько лет. Доводя свое решение до сведения правительства, я хотел, чтобы оно могло приступить к необходимым для этого дела мероприятиям.
Известие о том, что я решил покинуть пост главы государства, финскому народу сообщил премьер-министр Паасикиви, зачитав мое письмо по радио, прибавив к нему от себя следующее:
«Имя президента Маннергейма глубоко врезано в историю нашей страны. Служа стране, он всегда нес на своих плечах огромное бремя, а в августе 1944 года, следуя единодушному желанию народа Финляндии, принял на себя ответственную должность президента республики. Под его руководством и благодаря его авторитету страна вышла из войны. Никто другой не смог бы тогда выполнить эту задачу, ибо никто, кроме него, не пользовался таким огромным доверием большинства нашего народа. За это, как и за весь прочий самоотверженный труд его на благо страны, финский народ глубоко благодарен президенту Маннергейму. Когда сейчас, в связи с ухудшением здоровья, он вынужден уйти с поста президента республики, благодарность народа следует высказать ему публично. Президент Маннергейм может уйти на заслуженный отдых, зная о том, что народ Финляндии никогда не забудет тех огромных услуг, которые он оказал Отечеству. Наилучшие и самые теплые пожелания нашего народа всегда будут с ним».
9 марта 1946 года на пост президента был избран Ю.К.Паасикиви, а два дня спустя произошла и «смена караула» на посту главы государства. Так я освободился от последней, наиболее тяжелой задачи на службе отечества. Вернувшись к частной жизни, я теперь без помех могу пользоваться правом, которое принадлежит каждому свободному гражданину — правом напомнить нынешнему поколению и передать грядущим за ним, что было дано мне в жизни и какие уроки следует из этого извлечь. Этими записками
