Тогда я впервые встретился с командиром крестьянского отряда из Лапуа Матти Лаурила. Этот офицер ранее служил в финском гвардейском стрелковом батальоне, который был распущен. Он прибыл ко мне, чтобы выразить недовольство жителей Лапуа отменой атаки на гарнизоны. Лаурила не мог больше переносить насмешки русских над деятельностью шюцкора. Но все же он успокоился, когда я объяснил, что мы, два старых солдата, должны понимать: время для наступления еще не настало, мы начнем боевые действия лишь тогда, когда будем готовы полностью. Лаурила стал тем человеком, на чью поддержку я всегда мог рассчитывать. Впоследствии он погиб в бою под Лянкипохья.
24 января я собрал своих ближайших помощников, чтобы выслушать их мнение о сложившейся ситуации и понять, не считают ли они, что настало время для выступления. Ситуация обострилась. За прошедший день в Васе произошло первое крупное столкновение с русскими, а из сената были получены две тревожные телеграммы. Одна из них гласила: областной комитет принял решение всеми силами поддержать вспыхнувшую в Финляндии революцию. А в другой сенат сообщал, что нет никаких возможностей предотвратить посылку русских войск в Похьянмаа. Это обеспокоило меня более всего. Если русские выполнят свое решение и отправят дополнительные силы, чтобы разрушить все то, чего мы добились за это время, у нас не останется даже отправной точки для дальнейших действий.
По разработанному мной плану мы должны были ночью разоружить гарнизон в Васе и те части, которые держали под контролем дорогу, огибавшую город. Это мое предложение было поддержано всеми, кроме генерал-майора Лёфстрёма [7] .
Вечером 25 января я принял судьбоносное решение приступить к боевым действиям. В ночь на 28 января отряды шюцкора должны были внезапно напасть на гарнизоны, расположенные в Этеля-Похьянмаа, и разоружить их.
26 января мне сообщили из Хельсинки, что русский контингент, ожидавшийся в Похьянмаа, состоял из двух эшелонов матросов, настроенных очень революционно. Я еще раз обсудил ситуацию со Свинхувудом, и тот снова подтвердил, что сенат не может воспрепятствовать этой переброске. Тогда я решил, что необходимо действовать самостоятельно.
На следующий день я получил от Свинхувуда телеграмму, где сообщалось, что прошедшей ночью на одном из русских судов он провел переговоры с областным комитетом и постарался сделать все возможное, чтобы предотвратить вмешательство русских войск во внутренние дела Финляндии. Эта цель еще не достигнута, но переговоры будут продолжены, и Свинхувуд надеялся, что добьется положительного результата. Поэтому он предложил мне подождать еще какое-то время.
Новая отсрочка могла привести к тяжелым последствиям. Волнения в Похьянмаа достигли предела. Вторая отмена приказа, пусть даже принятая к исполнению, полностью парализовала бы людей севера. Мы и так уже получили предостаточно обещаний, а угроза прибытия матросов обострила и без того накаленную ситуацию. Поэтому я решил начинать и выехал в Юлихярмя.
События в Хельсинки подтвердили мою правоту. Центральный комитет социал-демократической партии поддался натиску крайне левых, и те 25 января создали свой «исполнительный комитет», который начал подготовку к перевороту. В 12 часов ночи 26 января красная гвардия получила распоряжение начать мобилизацию. Комитет приказал руководству гвардии (называемому уже генеральным штабом) захватить здание сената, центральные учреждения и банки и, помимо этого, арестовать «людей, включенных в специальный список». В ночь на 28 января — то есть тогда же, когда начали действовать и мы, — в Хельсинки был объявлен сбор батальонов красной гвардии. В городе их насчитывалось десять. Все последние ночи они получали оружие от русских. Ранним утром 28 января свершился государственный переворот, и сенат и парламент оказались не у дел. Той же ночью красные захватили Тампере, Куопио и другие города. Восставшим помогали русские солдаты.
Последнее, что успел сделать сенат до переворота, — это обратиться к народу. Обращение было датировано 28 января. Там было сказано, что я назначен главнокомандующим, а также то, что части шюцкора являются законными войсками правительства. Обращение гласило:
«Генералу Маннергейму и народу Финляндии.
Подстрекаемая некоторыми революционно настроенными элементами, часть граждан Финляндии, опираясь на чужие штыки и войска, поднялась на мятеж против Парламента Финляндии и его законного правительства, препятствуя с помощью силы его деятельности и ставя под угрозу только что обретенную свободу. Правительство государства считает необходимым применить все возможные средства, чтобы покончить с этим предательством, для каковой цели те силы правопорядка, которые были образованы для поддержания порядка в стране и уполномочены Парламентом, подчинены одному руководству, и их главнокомандующим назначен генерал Г. Маннергейм. Правительство призывает законопослушное население государства помогать генералу Маннергейму и его вооруженным частям всем тем, что он сочтет необходимым для достижения успеха.
Те немногочисленные граждане, которые с оружием в руках поднялись против законного общественного порядка, должны сложить оружие. Если же они считают свои действия правомерными и подчиняются своему руководству, пусть знают, что их выступление в любом случае ждет поражение. Вооруженные силы правительства уже захватили большую часть страны и приближаются к городам, расположенным на юге и юго-западе. Никакие преграды не остановят их в борьбе против предателей государства и за свободу Отечества».
Военные действия были направлены против тех русских вооруженных частей, которые оставались в Финляндии, несмотря на признание советским правительством независимости нашего государства. Именно поэтому вспыхнувшая война была войной освободительной, борьбой за свободу. Этот факт не может изменить и то обстоятельство, что вскоре мы были вынуждены вести военные действия не только против русских, но и против бунтовщиков внутри страны. Ни законное правительство, ни его армия не были повинны в этом. Вина лежала на руководителях мятежа.
За первые недели пребывания в Васе стало ясно, что представление Военного комитета об организации шюцкора и его состоянии в Этеля-Похьянмаа было излишне оптимистичным. Это в первую очередь касалось вооружения. Даже в Васе представляло большую трудность получить точную информацию о разных частях шюцкора. Сведения о русских частях также были противоречивыми.
Мы действительно не знали, как нам действовать, но решимости хватало. И успех нашего предприятия коренился именно в этой решимости и быстроте. Если бы части шюцкора промедлили, то некоторые русские гарнизоны смогли бы организовать оборону и соединиться с красной гвардией, а в этом случае возможность разоружить их была бы минимальной. Находясь в Юлихярмя, я в крайнем напряжении ожидал известий.
Уже в течение ночи начали поступать хорошие новости, а к утру 28 января стало ясно, что первые успехи дали возможность организовать опорный пункт для будущих сражений. Самые крупные гарнизоны в Васе, Сейняйоки и Лапуа были разоружены. Еще до начала военных действий удалось прервать телефонную связь. После чего шюцкоровцы в надежде на внезапность — винтовки были только у командиров — под покровом темноты атаковали казармы. В течение дня было разоружено еще несколько гарнизонов. Там, где отряды шюцкора несколько промедлили, начались, как и ожидалось, настоящие бои. В течение четырех дней весь район Этеля-Похьянмаа был освобожден. Пять тысяч русских сложили оружие. Было захвачено 8000 винтовок, 34 пулемета, 37 орудий, несколько минометов и большое количество снаряжения и боеприпасов.
Теперь следовало оборудовать укрепрайон, чтобы противостоять наступлению противника с юга, и обеспечить безопасность железных дорог, идущих через Хапамяки на восток. В ночь на 29 января железнодорожный путь южнее станции Хапамяки был взорван. Затем линию обороны передвинули на двадцать пять километров южнее, в дефиле Вилппула. Эта операция была проведена своевременно: уже через два дня там начались жестокие бои.
Как только была освобождена Этеля-Похьянмаа, я выступил с обращением к народу Финляндии, в котором заявил, что считаю совершенно необходимым разоружить русские гарнизоны, поскольку худшие представители нашего народа, объединившись с русскими солдатами, встали на путь насилия и принялись грабить и убивать мирных граждан. Восставшие предатели родины должны быть осуждены. В обращении говорилось и о том, что всем добровольно сдавшим оружие русским солдатам будет гарантирована личная
