и сомнениях, которые касались будущего. Интервью заканчивалось тем, что и нам крайне необходимо отвести авиации должное место в системе обороны, прежде всего потому, что именно в этом виде вооруженных сил можно, не превышая наших экономических возможностей, достичь с наименьшими материальными жертвами и малыми человеческими ресурсами наибольшей, по возможности, эффективности. Особенно для малой страны, находящейся постоянно под угрозой, этот вид вооружения имеет господствующее значение. Одновременно я хотел выступить с публичным заявлением по вопросу обороны и, поскольку проблемы обороны северных стран в эти дни обсуждались в Хельсинки на встрече межпарламентского союза этих государств, сделать несколько замечаний относительно тех заявлений, которые были высказаны на этом форуме.
Эта часть моего заявления звучала следующим образом:
«Недавно в нашей столице собрались представители многих стран, которые из благородных побуждений пытались провести работу во благо вечного мира. Тому, что эти лица в столь тяжелое время способны учитывать малейший прогресс в политическом мышлении, удивляться не стоит. И если мы сопоставим результаты, которых достигла пропаганда мира и переговоры о решении международных противоречий, мы, пожалуй, можем согласиться с тем, что кое-чего мы добились, но эти итоги отнюдь не в пользу малых государств.
Было заявлено, что у нас, в северных странах, господствует прочный мир, являющийся результатом неколебимой воли государств Севера к миру, а также стремления разрешать все возникающие противоречия путем арбитража. Однако не правильно ли будет расценить эти заявления как суждения, не соответствующие действительности, призрачные надежды, которые пока не могут дать нам ничего, кроме необоснованного чувства безопасности? Ибо какая польза для государства, у которого такие границы, как у Финляндии, от того, что какие-либо страны балтийского региона с весьма малочисленным населением возьмут на себя обязательства в случае политического конфликта не браться за оружие, если в этом же регионе имеются силовые центры государств явно иных размеров, идеалы и цели которых автоматически увеличивают давление на их окружение?
Столь же необоснованны ссылки, к которым обычно прибегают, на волю нашего народа к обороне, как будто она сама по себе является полной гарантией нашей независимости. Способен ли кто- нибудь, знакомый с современной войной или изучивший ее формы и способы боевых действий, относиться к таким заверениям серьезней, чем к утверждениям человека, бьющего себя в грудь и уверенно заявляющего: если когда-нибудь возникнет что-либо серьезное, мы все выступим вместе, и если у нас не будет оружия, станем драться кулаками? Мечты и красивые слова лишь запутывают понимание фактов, являющихся действительными предпосылками обороны страны.
Говорят, что решение вопроса об Аландских островах явилось хорошим примером того, как можно, не нанося вреда безопасности, исключить даже глубокие противоречия. Однако так ли в действительности обстоит дело? Не создал ли скорее договор об Аландских островах, ликвидировавший глубокие противоречия между двумя северными странами, существовавшие довольно долго, иную проблему — тем, что открыл путь на Север между этими двумя государствами? Каждый, кто пытается сформулировать для себя, хотя бы поверхностно, понимание проблем обороны Севера, должен согласиться, что в результате заключения этого договора мы получили не усиление безопасности, а ее полную противоположность.
Можем ли мы, таким образом, отказаться от гарантии, платой за которую являются расходы на оборону? Можем ли мы облегчить налоговое бремя именно в тот момент, когда тревожные симптомы в мире стали настолько явными, а рост вооружений столь интенсивным, что нельзя не думать о том, что мир находится на пути к новым серьезным конфликтам? Если мы сможем остаться в стороне от них, это будет исключительным счастьем, но где та чувствующая ответственность личность, которая осмелится гарантировать, что так и произойдет, и которая построит оборону страны на иллюзиях?
Не пора ли финской прессе, для которой защита страны не является пустым звуком, открыть глаза народу и дать ему понять, какие жертвы еще потребуются, чтобы предоставить каждому гражданину страны, своевременно вооруженному и обученному, возможность занять, если возникнет необходимость, место в рядах защитников и выполнить свою святую обязанность по обороне страны?»
Необыкновенное понимание моей точки зрения, которое проявила на своих страницах буржуазная пресса, обрадовало меня несказанно. Но социал-демократическая печать вскоре выступила с критикой моего заявления. Председатель этой партии редактор Вайне Таннер в интервью газете «Суомен Сосиаалидемокраатти», признав мое заявление умеренным и довольно обоснованным, утверждал, что оно бьет мимо цели, ибо, по его мнению, расходы на оборону могут привести к краху финансы страны. На мой вопрос — кто же та личность, которая осмелится заявить, что без крепкой обороны мы сможем остаться в стороне от мировых конфликтов, и которая решится строить оборону страны на иллюзиях? — Таннер ответил своим вопросом: кто, чувствующий на себе ответственность, осмелится утверждать, что самостоятельность государства гарантируется путем пожертвования на оборону еще более крупных сумм? Дальше он заметил, что социал-демократическая фракция парламента не может принимать участия в таких устремлениях, ибо она по-прежнему считает, что обязательным условием сохранения самостоятельности страны является такой прогресс благосостояния народа и общих условий существования, при котором каждый гражданин понимает, что это стоит всех затрат на оборону.
Ободренный благожелательным отношением прессы, я решил продолжить свою просветительскую деятельность и в начале августа 1934 года пригласил к себе домой всех главных редакторов. На этой встрече я в интервью развил высказанные мною ранее положения, подчеркнув одновременно важность сближения Финляндии со странами Скандинавии. Кроме того, я изложил редакторам свою точку зрения, как на способность Советского Союза вести войну, так и на нашу готовность к обороне. Хотел оказать прессе доверие, честно раскрывая перед ее представителями недостатки нашей обороны; был убежден, что таким доверием воспользуются правильно. У меня не возникло повода раскаиваться в проведении такой инициативной встречи. Чувствовалось, что я добился понимания прессой моей позиции.
Несколько позднее я имел удовольствие встретиться с представителями фракций парламента, которым высказал свое мнение, особо подчеркнув важность утверждения дополнительных расходов на оборону в размерах, предложенных министерством обороны. Я искренне признал, что одновременно необходимо уделять внимание улучшению уровня жизни широких народных масс, и сказал, что всегда стремился к тому, чтобы принимаемые мною меры находили отклик во всех слоях населения. Однако, на мой взгляд, сложившаяся конъюнктура предоставляет возможности, как для улучшения обороноспособности, так и для подъема уровня жизни. По окончании беседы с представителями народа у меня сложилось впечатление, что большинство из них положительно относится к заботе о нуждах обороны, считает ее необходимой, хотя некоторые слишком прочно привязаны к политической игре и не решаются перед своими избирателями защищать свое личное мнение. Однако многие говорили, что наше положение значительно укрепилось после того, как Советский Союз стал членом Лиги наций.
Присутствие СССР в Лиге наций сыграло позднее определенную роль при рассмотрении бюджета в парламенте. В результате суммы, выделенные на нужды обороны, были повышены всего лишь на 62 миллиона марок. Принимая во внимание общий рост цен, что, в свою очередь, явилось следствием улучшения конъюнктуры, эта сумма уже не имела той покупной способности, какая была годом раньше.
Не могу не сказать, что президент и правительство пренебрегли редкой возможностью, не воспользовавшись столь благоприятной для проблем обороны почвой, которая складывалась в то время.
Мое обращение нашло отклик у студентов, которые создали специальную организацию по сбору средств для нужд обороны страны.
Общее развитие событий уже сейчас свидетельствовало об обострении противоречий между великими державами.
9 марта 1935 года Германия официально объявила о создании «Люфтваффе», а 16-го числа того же месяца ввела общую воинскую повинность. В этот же день Франция приняла закон о двухлетней службе в армии, что прямо напоминало ход событий накануне первой мировой войны. Немцы открыто нарушали постановления Версальского мира, но Франции и Англии не хватало храбрости воспрепятствовать осуществлению их стремлений. Они удовольствовались лишь заявлением в Лиге наций, но оно не повлекло
