– Мне это уже неинтересно, – заявила Самсонова. – Завтра же уеду отсюда. А то еще начнутся допросы, повестки, протоколы… Как только подумаю об этом, сразу мороз по коже.
– И все-таки задержитесь еще немного, – предложил Гуров. – У меня такое ощущение, что местные власти действительно не станут вам больше докучать. Их вполне устраивает версия несчастного случая. Лишние протоколы только осложнят дело. А вот нам с полковником вы можете очень помочь. Неужели откажете землякам?
Самсонова некоторое время довольно беззастенчиво разглядывала его, а потом многозначительно сказала:
– Некоторым землякам очень трудно отказать. Даже такой мужественной женщине, как я. Пожалуй, я пойду вам навстречу. Но с одним условием – вы мне расскажете, что за тайну вы тут раскапываете. Только не нужно вранья. Вранье я чую за километр. Два полковника из Москвы в этом паршивом городишке просто так появиться не могут. Посвятите меня в свои секреты – и мы союзники.
– Мы подумаем над вашим предложением, – серьезно сказал Гуров. – Вообще-то это против правил, но, может быть, для вас мы сделаем исключение. Я ничего не обещаю! Я говорю – может быть.
– Я буду ждать до двенадцати часов завтрашнего дня, – заявила Самсонова. – Потом без разговоров уезжаю.
– Идет, – сказал Гуров. – А пока разрешите откланяться. Отдыхайте.
На лице полковника Крячко было написано сожаление. Уходить ему явно не хотелось. Заметив это, Гуров едва заметно покачал головой, а уже в коридоре спросил:
– Ты хотел остаться, чтобы поговорить с Валерией Алексеевной о литературе?
Крячко махнул рукой и ответил с необычным для него смущением:
– Да я так трепался – чтобы внимание привлечь. Понимаешь, чем-то она меня взяла! Роскошная женщина! Такую один раз в жизни можно встретить, и то не всегда.
– Не хочу тебя разочаровывать, но, по-моему, ты ей совершенно не понравился, – сказал Гуров. – Не стоит забивать себе голову несбыточными фантазиями. Нам еще работать и работать.
– Тебе хорошо говорить, – завистливо сказал Крячко. – Я видел, какими глазами она на тебя таращилась. Ты же у нас стопроцентный мужчина. И вид у тебя такой, будто бумажник у тебя до отказа долларами набит. Только эти дуры не понимают, что им с тобой ничего не светит.
– Зато я это хорошо понимаю, – сказал Гуров.
– Так ты вообще счастливчик. Жена-красавица, – прежним ноющим тоном сказал Крячко, – и все прочее. А здесь один раз в жизни встретил женщину, от которой без ума, и никаких шансов?
– Какие же у тебя шансы? – резонно заметил Гуров. – Ты хотя бы ботинки для начала почистил!
Крячко остановился, посмотрел на свои ноги и тревожно спросил:
– Ты думаешь, надо?
– Уверен! – заявил Гуров. – Сверкающие ботинки – половина успеха. Заверяю тебя как стопроцентный мужчина.
Он говорил это с достаточной долей иронии, не подозревая, какие последствия могут иметь его слова. А в следующую минуту он вообще забыл о сердечных проблемах друга, потому что на первом лестничном пролете они встретились с Каневским.
На этот раз Каневский не выглядел таким неприступным, как в момент их первой встречи. Однако любезности в его речах прибавилось не много.
– Гости из Москвы! – со скрытой насмешкой воскликнул он, вперяясь взглядом в Гурова. – А я уж не надеялся вас увидеть. Что вы здесь делаете?
– Ищем вас, – сказал Гуров. – Нам сказали, что вы согласны с нами побеседовать.
– Мой кабинет на первом этаже, – возразил Каневский. – Вы заблудились?
– Нет, просто знакомились с вашим замечательным судном, – пошутил Гуров. – Удобная штука. Название, на наш взгляд, неудачное, но, видимо, автор надеялся, что на суше это не имеет большого значения. Правда, я слышал, что здесь случаются землетрясения…
– Типун вам на язык! – мрачно отозвался Каневский, глядя на Гурова с откровенной неприязнью. – Правильно Семен Семеныч сказал, что у вас дурной глаз. Ходите везде и притягиваете несчастья. Вон теперь, говорят, какой-то инструктор с «Барракуды» потонул…
– Вы на нас еще ближневосточный конфликт повесьте, – предложил Гуров. – И революцию семнадцатого года. Давайте поговорим конкретно! Вы готовы сообщить нам интересующие нас подробности или начальник милиции поторопился нас обнадежить?
– Да пожалуйста! – сказал Каневский. – Что вы хотите знать? Как уехал господин Рештин? Уехал очень просто – выписался двенадцатого числа из номера. Это зафиксировано – если желаете, можете посмотреть. Было часов десять утра. Потом за ним пришла машина, и больше я господина Рештина не видел.
– Действительно, информация запредельной секретности! – заметил Гуров. – Коммерческая тайна. Удивляюсь, как это Семен Семеныч позволил вам разгласить такие факты? И вообще, непонятно, почему вы идете за указаниями к начальнику милиции? У вас тут филиал, что ли?
– А вы не смейтесь, – мрачно сказал Каневский. – У вас свои тайны, у нас – свои. А Семен Семеныч тут при том, что я вам говорил насчет официального запроса, а у нас тут слово Семен Семеныча значит не меньше, а может, даже и больше.
– Ну, что ж с вами поделаешь? – сказал Гуров. – Это не моя грядка, как говорится. Так, может, вы скажете, в какую машину сел Рештин? Это было такси?
– А вот чего не знаю, того не знаю, – отрезал Каневский. – Я его до ворот не провожал. Такси ему никто не вызывал. Возможно, он сам вызвал.
