желал только добра. Он не понимал, что происходит, но происходящее выглядело скверно, и Маслов без раздумий устремился к «Мерседесу». Он сам был готов руками остановить эту машину, но, почувствовав, что сил для этого не хватит, все-таки достал свой пистолет.
Но он опять опоздал. «Мерседес» наконец развернулся, прибавил скорость и задом выскочил с площадки. Марию Строеву отбросило в сторону, и она покатилась по асфальту, точно неодушевленный предмет. Маслов бежал так быстро, что горели подошвы, но «Мерседес», мигнув на прощание фарами, свернул в боковую улочку и исчез. Маслов неизвестно зачем выстрелил в воздух, но тут же спрятал пистолет и подскочил к упавшей женщине.
Он схватил ее за плечи и осторожно приподнял. Даже в эту трагическую минуту ее лицо показалось ему волшебно красивым. Маслову опять подумалось, что он видит сон, но теперь он не мог понять – страшный это сон или совсем наоборот. Однако лицо Строевой было так бледно, что он испугался, не умерла ли она. Маслов уже собирался заорать во всю глотку, чтобы кто-нибудь вызвал врача, но тут актриса открыла глаза и посмотрела на него сердитым, но вполне осмысленным взглядом.
– Проклятье! Я их упустила! – с чувством сказала она. – Они сбежали? Говорите же! Кто вы вообще такой?
– Лейтенант Маслов, – робко проговорил опер. – С вами все в порядке? Я вызову врача...
– К черту врача! Помогите подняться! Я потеряла туфли... Впрочем, это неважно. Звоните в милицию. Похитили женщину!
Маслова точно ошпарило. Только сейчас до него дошло, что произошло. У него на глазах похитили Копалову, а он и пальцем не пошевелил, чтобы предотвратить преступление. Теперь его точно уволят. Но что еще хуже – Гуров с ним даже разговаривать не станет.
– Я сейчас! – пробормотал он, помогая Строевой встать на ноги. – Я мигом. Ваши туфли...
– Да звоните же! – закричала Строева. – Какие туфли?
Маслов трясущимися руками принялся шарить по карманам в поисках мобильника. В этот момент налетели какие-то люди – должно быть, актеры, – обступили Строеву и принялись галдеть и ахать. Маслов окончательно пришел в себя, отошел в сторону и наконец позвонил в дежурную часть. Номер «Мерседеса» он помнил и продиктовал его без ошибки. Убедившись, что дежурный примет все необходимые меры, Маслов отключил телефон и стал думать, что теперь докладывать своему начальнику.
Угнанный «Мерседес» обнаружился довольно скоро, через полчаса, в одном из соседних дворов. В салоне никого не было, кроме тридцатилетнего охранника, находившегося в бессознательном состоянии. Бандиты проломили ему голову. Ольга Копалова исчезла бесследно.
Глава 7
Полковник Крячко недолюбливал домофоны. Эта в сущности нехитрая штучка лишала жизнь непредсказуемости, сводила на нет фактор внезапности и портила любые сюрпризы. В глубине души Крячко был убежден, что придумали этот аппарат ярые ненавистники законности и порядка, а само изобретение смело можно относить к преступным деяниям. Для профессиональных преступников домофоны не были препятствием, да и сам Крячко знал несколько способов, как шутя обойти эту преграду, но официальное лицо, коим он сейчас являлся, не могло позволить себе подобные штучки, поэтому приходилось терпеть унижения и неудобства.
В подъезде, где жили Переверзевы, стоял домофон, и первая же попытка общения через этот канал с хозяином квартиры потерпела фиаско. Крячко назвал себя, свою должность, сказал, что нужно поговорить, но немолодой сердитый голос в динамике в ответ только пробурчал: «Я вас не знаю!» и отключился.
Крячко не повезло еще и в том, что он попал в Тольятти слишком рано. Только-только выползали на улицы дворники с метлами, редкие моторы гудели будто вполголоса и почти не нарушали общую тишину, улицы казались пустыми и широченными. Вообще город был похож на хорошо сработанную декорацию к современному фильму. Трудно было поверить, что в этих неподвижных домах, за неподвижными шторами могут жить люди. Странные ощущения вызывает город в часы рассвета.
Впрочем, полковник Крячко мало прислушивался к своим ощущениям. Он был человек дела и слова, которое, кстати, считал таким же серьезным делом, как и любое другое. Человек, не придающий значения своим словам или намеренно вводящий кого-то в заблуждение, наносит обществу совсем не малый урон, считал Крячко. А если он поступает так постоянно, то ущерб принимает прямо-таки угрожающие размеры. Одно слово может посеять панику в огромном городе – и как после этого не приравнивать слова к поступкам?
Поэтому Крячко был обижен равнодушием гражданина Переверзева. Люди, которые не желают сотрудничать с милицией, рубят сук, на котором сидят. Вряд ли Переверзев не поверил, что к нему пришли из милиции. Он просто не захотел никого видеть, но можно ли спрятать голову в песок? Говорят, что на самом деле это даже у страусов не получается.
Крячко повторил свою попытку и разговаривал на этот раз особенно сурово. Он даже позволил себе пригрозить административными мерами, взламыванием дверей и вызовом служебной собаки. Будь рядом Гуров, он бы со своим чистоплюйством всю эту ахинею пресек в зародыше, но теперь Крячко мог развернуться спокойно.
На Переверзева угрозы произвели впечатление, однако он не сдался. Уже с унылой интонацией он повторил:
– Я вас не знаю... Как же я могу открыть? А вы по какому вопросу?
Крячко не хотелось, чтобы тема беседы была известна всей округе, но сказать все-таки пришлось. Наклонившись к самому микрофону, Крячко как можно тише сообщил:
– Я по поводу вашего сына...
По идее, это сообщение должно было до предела взволновать хозяина квартиры, но он отреагировал подозрительно спокойно, сказав только: «Ничего не знаю! Такой здесь не проживает!» Голос звучал торопливо, будто Переверзев надеялся, что теперь-то гость точно уйдет. Но идти Крячко никуда не собирался. Тот факт, что Переверзев так слабо отреагировал на сообщение о единственном сыне, свидетельствовал о том, что старику что-то известно. Крячко понял, что находится на верном пути. Он почесал в затылке, огляделся для верности по сторонам, а потом снова нажал на кнопку.
– Папаша! – сказал он злым голосом. – Я ведь человек настырный и в покое тебя не оставлю. Открой по-хорошему! Есть данные, что твой сын дома и что ему угрожает опасность. Это хоть до тебя доходит?
