Максин, махнув рукой в сторону кухни. Но тогда, в половине восьмого, Дженни еще совсем не хотелось есть. Она опять взглянула на часы и, посетовав на свою доверчивость – Максин обещала вернуться самое позднее к одиннадцати, – босиком тихонько прошла на кухню и открыла холодильник. Джош, беспардонно мухлевавший, обыграл ее в «Монополию», и она заслужила небольшую компенсацию.
Едва она нагрузила тарелку французскими булочками, паштетом и солидным куском торта, на время забыв о диете, как за окном взревел мотор машины. Она выглянула в окно, и в лицо ей ударил свет фар.
Наконец-то Максин вернулась. Дженни так проголодалась, что уже не могла остановиться и прихватила заодно с подоконника початую бутылку красного вина. Одна она не стала бы пить, но раз уж приехала Максин, они вполне могли прикончить ее на пару.
Когда распахнулась входная дверь, Дженни уже вернулась на диван. Набив рот паштетом, она крикнула:
– Кстати, о времени! Сейчас же иди сюда и расскажи, чем вы занимались с этим несчастным беззащитным любителем крикета. Надеюсь, не разучивали удары…
– Ни в коем случае, – произнес у нее за спиной спокойный мужской голос, и Дженни побледнела.
– О боже, п-п-простите, – растерялась она. Конечно, шутка была так себе, но Максин хотя бы посмеялась. А вот Гай Кэссиди, похоже, вообще не оценил шутку. Дженни окончательно смутилась и покраснела до ушей. Тарелка предательски звякнула, когда она воровато поставила ее на кофейный столик, словно пойманный с поличным магазинный вор. Это просто смешно, сказала она себе; она имеет право находиться здесь. Вот только бы Гай не смотрел на нее так.
– Что ж, – сказал он наконец. Два полных бокала и почти пустая бутылка вина на столике не укрылись от его внимания. – Вы, судя по всему, чувствуете себя, как дома. Не хотите предложить мне выпить?
Ублюдок, подумала Дженни. Потеряв дар речи, она трясущейся рукой протянула ему бокал.
– И полагаю, нет нужды спрашивать, где Максин. Потрошит какого-то несчастного крикетира, как я понял. – Усевшись в кресло напротив, он взглянул на часы. – Уже за полночь. Это обычное явление?
– Что?
– То, что вы сидите с детьми. Это происходило всю неделю?
– Конечно нет! – возмутилась Дженни. Взбешенная несправедливостью его предположения, она глотнула вина. Ему не стоило срывать на ней свое раздражение. – Кстати, мне казалось, вы должны были прилететь только завтра, – сказала она обвиняющим тоном, жалея, что диспозиция не в ее пользу. Он, наверное, был в пути не один час, но его оливково-зеленый кашемировый свитер и белые джинсы выглядели так, словно он только что надел их, а она, как ни прискорбно, была в древней серой футболке, леггинсах и совершенно без косметики.
– Может, я хотел проверить, что тут происходит в мое отсутствие, – спокойно парировал он, пристально глядя на нее, пока она допивала вино. – Надеюсь, вам понравилось.
– Да, вполне, – воинственно ответила Дженни. Он кивнул.
– Так и должно быть. Это «Шатонеф дю Пап» семьдесят восьмого года. Двести сорок фунтов бутылка.
ГЛАВА 11
Она ничего не имела против туристов, но, несмотря на их потенциальную готовность потратить деньги, Tea Воган все равно радовалась гораздо больше, когда оставалась в своей обожаемой студии одна.
Бесконечная череда посетителей текла через галерею, а она целый день улыбалась и молча страдала. Многим просто надоел пляж, и они хотели передохнуть и развлечься в прохладе. Некоторые вели себя так, словно ее не существует, и открыто критиковали скульптуры. Другие изображали интерес, восхищались работами и заводили с ней бессмысленные бесконечные разговоры. Бывало, какая-то скульптура действительно нравилась посетителю и он разочарованно качал головой, узнав цену.
За последнюю неделю она не продала ни одной работы. Учитывая просроченную арендную плату, это особенно деморализовало. Впустую потраченные улыбки, обманутые ожидания. Tea твердо решила, что, если еще раз зайдут наглые, загорелые бездельники, она выставит их вон, и гори оно все ясным пламенем.
– Прошу прощения, вы что-то сказали?
Посетитель, одинокий мужчина лет шестидесяти, вопросительно посмотрел на нее, когда она появилась из задней части галереи.
– Ни слова, – легко соврала она, бросив взгляд на его обувь. Это оказались не вечные шлепанцы, а лакированные коричневой кожи ботинки очень хорошего качества. Кроме того, на незнакомце были классические брюки более светлого коричневого оттенка, кремовая рубашка в коричневую клетку и твидовый пиджак. Учитывая температуру на улице, посетителю явно грозил тепловой удар.
Обладателя такого шикарного наряда нельзя просто взять и выставить за дверь, подумала Tea и не ошиблась.
Перспективный клиент стоял в пятне солнечного света и, задумчиво пощипывая себя за ус, рассматривал скульптуру, которой Tea особенно гордилась. Это была фигура балерины, сидящей на полу и завязывающей пуанты, почти в натуральную величину, ценой в три тысячи фунтов. Чуть раньше днем тощий валлиец ткнул жену локтем под ребро и громко сказал:
– Раз такое дело, Гвинет, может, обмазать тебя цементом да продать какой-нибудь модной галерее?
Жена захихикала, а Tea стиснула зубы, мечтая спустить их обоих с лестницы. В довершение всего хихикающая парочка засыпала отскобленный добела деревянный пол чипсами с беконом. Да-а-а, туристы умеют поразвлечься на славу..
Но этот человек, даже если он и был туристом, в чем она сомневалась, определенно играл в другой лиге. Чтобы не спугнуть его, Tea решила подождать, пока он сам начнет разговор. Она села перед наполовину законченной фигурой, над которой сейчас работала, смочила пальцы в тазике с водой и принялась облеплять глиной металлический каркас торса.
Прошло несколько минут, и Tea Воган заметила, что мужчина теперь смотрит на нее. Спокойно проигнорировав его, она сосредоточилась на работе. Фигуре обнаженной женщины требовалась грудь, и пришла пора решать, какого она будет размера. Во всяком случае она не должна быть похожа на фантастические силиконовые имплантанты. Фигура изображала женщину средних лет, значит, грудь будет слегка обвислой.
Оливер Кэссиди в свою очередь с интересом изучал очертания ее собственной груди под блузкой цвета слоновой кости. Она носила тяжелые серебряные ожерелья, а лифчика не носила, и, насколько он мог судить, фигура у нее была потрясающая.
Его привлекли и сильные черты лица женщины, которая, казалось, с головой ушла в работу. Темно- карие глаза с тяжелыми веками и длинный римский нос делали ее похожей на хищную птицу. Белые волосы, скрученные в низкий узел, сильно контрастировали с глубоким загаром, но морщин на лице почти не было, хотя он и предположил, что ей уже ближе к пятидесяти.
Понаблюдав, как ее проворные, умелые руки разминают глину, он спросил:
– Это вы сделали все это?
Tea подняла глаза и ответила, улыбнувшись:
– Да.
– Вы очень талантливы.
– Спасибо.
Заинтригованный явным отсутствием попыток с ее стороны втянуть его в разговор, Оливер Кэссиди засунул руки в карманы брюк и еще раз внимательно осмотрел балерину.
– Мне особенно нравится вот эта.
– Мне тоже, – сказала Tea. Выпрямившись и держа руки на весу, чтобы не запачкать глиной темно- синюю юбку, она добавила:
– Продается за три тысячи фунтов.
Ей понравилось, что он и бровью не повел. Еще больше ей понравилось, когда он нахмурился и сказал:
