Оставив девушку, Хапарь ринулся на незваного гостя, памятуя о своих былых навыках карате. Но тот, не дав ему возможности сделать хотя бы один более-менее эффективный выпад, сам провел несколько стремительных, мощных ударов руками и ногами, после чего Захарухин, закрутившись волчком, грохнулся на пол.
Коповой, не снимая маски, – Хапаря он убивать не предполагал, – развязал Нину и помог ей подняться на ноги. Едва придя в себя, девушка с яростью набросилась на негодяя, пиная его и колотя оказавшейся в спальне бейсбольной битой. Но Владимир намеревался рассчитаться с подонком по-другому – отобрать у него деньги бандитского общака, чтобы потратить их на лечение Ани. А с Хапарем потом разделались бы сами уголовники.
Остановив Нину, Коповой потребовал от Хапаря, чтобы тот показал, где находится «касса взаимопомощи» уголовного мира. Поскольку Захарухин решил «поиграть в молчанку», Владимир, заткнув ему рот его собственными носками, валявшимися под кроватью, и связав руки, подтащил к розетке. Он пригрозил, что сейчас же подключит к его гениталиям оголенные провода, после чего вилку сунет в розетку. И тот сдался.
Хапарь откинул картину и дверцу потайного стенного шкафа, набрал код сейфа. Отбросив его в сторону, Коповой начал выгребать в сумку пачки рублей, долларов и евро. В этот момент, истерически взвизгнув, Захарухин выхватил откуда-то большой сувенирный нож и, замахнувшись, ринулся на Владимира. Но тут же, получив от Нины удары ногой в пах и в голову, неуклюже кувыркнулся вбок, после чего, прокатившись по полу, неподвижно замер, лежа на рукояти ножа, вошедшего в грудь.
– …Вот, собственно, и все, что там было, – все так же не отрывая взгляда от почти уже подошедшей к концу очереди, завершил Коповой свой рассказ. – Лев Иванович, если вам нужен обвиняемый, то вот он я. Но их отпустите! Все равно я все возьму на себя.
– Да подожди ты! – махнув рукой, Гуров вопросительно посмотрел на Стаса. – Ну, что с ними будем делать? Ты тоже так думаешь? Ладно, решено! Ну-ка, быстренько все трое на посадку. Чего доброго, опоздаете, а девочка и в самом деле пропадет ни за грош…
– Лев Иванович!.. – не находя слов, Владимир вскочил на ноги.
– Все, все, все! – Гуров снова нетерпеливо махнул рукой. – Не надо благодарностей, слез и соплей. Делаю это исключительно ради Ани. А вам обоим, голуби мои, уши однажды я все-таки надеру!
– Да хоть совсем оторвите! – спеша к турникету, растроганно улыбнулся Коповой.
Когда трио беглецов скрылось в конце коридора, в зале раздался громкий топот, и к креслу, на котором сидели опера, тяжело дыша, подбежали двое представительных граждан, одним из которых был Медяк. А другой, судя по всему, – Витя Косяк, знакомый операм лишь заочно. Следом за главарями, топая по- лошадиному, подвалила компания нехилых парней, озадаченно озирающихся по сторонам.
– Что же вы, господа менты, – укоризненно качая головой, язвительно проскрипел Медяк, – взяли и отпустили особо опасных преступников. А ведь мы же с вами договаривались…
– Слышь, Медяк, – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, прогундел второй, – хорош с мусорами базар разводить. А эти никуда не денутся. Ща мои ребята их вытащат из самолета.
– Не вытащат! – рассмеялся Лев. – А особо опасных преступников задержим прямо сейчас.
Он дважды хлопнул в ладоши, и тут же, словно из-под земли, компанию бандитов окружили спецназовцы в масках.
– Граждане, спокойно! – помахав в воздухе своим удостоверением, объявил Крячко всполошившимся пассажирам. – Только что, на ваших глазах, нами задержана банда особо опасных преступников, орудовавших в одной из соседних областей. Все под контролем!
– Полковник! – согнувшись буквой Г, с руками, скованными наручниками за спиной, повернул голову в сторону Гурова Медяк. – Зря ты это затеял. У тебя все равно на меня ничего нет. Понял?
– Еще как есть! – многозначительно произнес Гуров. – Сейчас один твой коллега на вас обоих таких собак вешает, что просто любо-дорого глядеть…
– Кто? Абрек?! Абрек ссучился? О, падла! – взвыл Медяк. – Ну, ладно, гнида высокогорная! Я на тебя такой слив сделаю, что и тройного расстрела будет мало.
…Войдя в кабинет Орлова, Лев услышал, как тот, видимо, отвечая на чей-то вопрос, деловито парировал:
– А вы чего ожидали? Сами же просили прислать самых сильных специалистов – мы их к вам и направили. Они работу выполнили? Считаю, что вполне. Причина смерти Захарухина установлена: несчастный случай. Так же, как и его истинное лицо. Вернее, звериная морда. Ну, и к чему вы мне говорите, что у вас теперь сложности с утверждением на губернаторский пост? Раньше надо было думать о своих кадрах. Всего доброго! – Положив трубку, генерал с некоторой укоризной посмотрел на приятелей, без приглашения расположившихся в креслах напротив него.
– Не понял… – Посмотрев на Гурова, Станислав выразительно пожал плечами. – Петро, ты что такой безрадостный? Где хлеб-соль, в смысле, пиво-сервелат? Где груда медалей на выбор?
– Где-где! – неожиданно с раздражением передразнил его Орлов. – Вы что там за муси-пуси надумали разводить с задержанными в аэропорту? Почему позволили подозреваемым беспрепятственно улететь в Швейцарию? Вы что, уже взяли на себя функции суда и сами начали решать, кому быть на свободе, а кому – нет?
– Хм… – задумчиво глядя мимо Петра, иронично улыбнулся Лев. – Стас прав. Что-то ты и в самом деле сегодня какой-то не совсем адекватный. А почему, скажи мне, наше государство допускает во власть махровых бандитов и позволяет им творить на занимаемых постах жуткий беспредел? Почему ты считаешь государственную власть не средством борьбы за благополучие наших граждан, а формой антигуманной деспотической тирании, тупой, жестокой и бессмысленной?
Услышанное, судя по всему, столь ошарашило генерала, что тот растерянно замолчал и даже нервно закашлялся.
– Что ты несешь? – наконец овладев собой, возмутился Орлов. – Какая еще деспотическая тирания? У нас демократическое государство, между прочим. А демократия…
– …А демократия, родной, – не скрывая язвительных ноток, перебил его Крячко, – подразумевает право одних делать все, что не запрещено законом, а других делать только то, что законом разрешено. Причем первые – это рядовые граждане, а вторые – люди при чинах. В том числе и мы, занимающиеся сейчас пустым свистобольством. А вот в жизни почему-то все обстоит совсем наоборот. Тебе не кажется?
Эта тирада Станислава, произнесенная с саркастичным пафосом, произвела на Петра еще более шоковое впечатление.
– Стас, это ты сейчас сказал или у меня уже начались слуховые галлюцинации? – поскреб затылок генерал. – Тоже мне философ, елки-моталки! Да, я согласен, что у нас слишком многое далеко от идеала. Но мы-то законы соблюдать должны!
– Петр, мы не роботы, а живые люди, – устало вздохнул Гуров. – И я не понимаю, почему в условиях, как называют это юристы, массового правового нигилизма чиновничества всех рангов, вплоть до федерального уровня, мы должны требовать от рядовых самого жесткого исполнения не исполняемых кем- то законов?
– Ну, давайте не будем подчиняться законам вообще… – развел руками Орлов. – Пусть начнется всеобщий и полный хаос.
– Ну, зачем обобщать и утрировать? – поморщился Лев. – Мы ведь имеем дело с конкретным случаем. Нам со Стасом пришлось выбирать между исполнением требования закона, согласно которому Коповой и Нина Росинина должны были бы оказаться под многомесячным следствием, возможно даже, заключением под стражу, и судьбой несчастной девочки. Наше не слишком богатое душевностью государство ее почему- то вначале не смогло защитить от подонка во власти, а потом и вылечить, исправив последствия своей черствости и безрукости. Задержав Копового и Нину Росинину, мы бы этим самым убили Аню, нуждающуюся в срочном высокопрофессиональном и высокоэффективном психиатрическом лечении. Ну, не виноват этот ребенок в том, что случившееся с ним не вписывается в рамки наших «гуманных и справедливых» законов, которые почему-то гуманны прежде всего к отморозкам, творящим зло, и бездушны к их жертвам. Я тебе об этом говорил уже не раз.
Терпеливо выслушав Гурова, Петр тяжело вздохнул и провел по лицу руками. Некоторое время он сидел, опершись локтями о крышку стола, и разглядывал лежащие перед ним бумаги.
