– Я вообще ничего не понимаю, – вступил в разговор Крячко. – Откуда в кабинете окись углерода, угарный газ, если по-простому? Она что там, поутру для сугрева печку-буржуйку топила?
– Вот-вот. Я у замминистра приблизительно то же самое спросил, – кивнул Орлов. – Не топила. И сверхсекретные документы в пепельнице на собственном столе не жгла, а то могла бы надышаться. Это я так шучу невесело. Не было там открытого огня, в помещении этом.
Канарейка в клетке выдала длинную переливчатую руладу, Орлов досадливо поморщился. Гуров спросил:
– А эксперты уверены, что это угарный газ? Может, ее чем другим, похожим?..
– Ты не забывай, чья она была жена. Там всех на уши поставили, проверили, а затем перепроверили трижды, по высшему разряду. Еще учти – это не поселок городского типа Быдловань, это, милый мой, областной центр, город с почти миллионным населением, что ж, у них токсикологов толковых нет? Проверили все «похожее», типа цианидов, хлорорганики, алкалоидов арбинового ряда, прочих всяких прелестей, но ничего в организме покойной такого не нашли. А картина отравления однозначная, как меня замминистра уверил. Да я тоже не все позабыл еще, сам вижу. Прочти еще разок акт заключения, только повнимательней.
Гуров прочитал и вынужден был согласиться. Он хорошо помнил раздел курса общей криминалистики, посвященный характеристикам различных ОВ, а также тому, что они делают с людьми. Клиническая картина вырисовывалась классического типа, прямо хоть в учебник по токсикологии. Патанатомия тоже. Гистологические данные. Словом, все свидетельствовало – определенно окись углерода.
Смерть в результате остановки дыхания и падения сердечной деятельности, осложненной тяжелой тканевой гипоксией. Много характерных признаков именно угарного газа: резкий цианоз слизистых оболочек, кожи лица, кровь – вот это очень важно! – характерного карминно-красного цвета, но гемолиза-то нет, эритроциты целехоньки. Еще один показательный для окиси углерода признак: выраженные обширные кожно-трофические расстройства – пузыри, местные некротические отеки. Ни в желудке, ни в кишечнике ничего, хотя бы отдаленно напоминающего дающий сходную картинку яд, не обнаружено. При вскрытии выявили субарахноидальные кровоизлияния, отек мозга, то есть сразу же у нее началось тяжелое расстройство мозгового кровообращения. Значит, довольно быстро, хотя не мгновенно, потеряла сознание и... Именно так все бывает при концентрациях окиси углерода в воздухе, превышающих восемь сотых процента.
– Но это же форменный бред, – раздраженно заметил Крячко после того, как в свою очередь еще раз внимательно прочел акт и коротенький протокол допроса свидетеля. – Это по-любому не деревенский пьянчужка дед Пахомыч, который раньше времени вьюшку у печурки закрыл. Как вообще можно отравить человека газом, тем более если человек этот не в постели дрыхнет без задних ног, а пребывает в собственном рабочем кабинете? Алкоголя в крови не обнаружено, наркотиков – ни малейших следов, да просто дико представить, чтобы завлабораторией, добравшись утром до собственного рабочего кабинета, первым делом насосалась до отключки! Значит, что? Значит, в момент отравления она была в сознании.
– Вот-вот, – продолжил рассуждения друга Гуров. – А дальше реконструируется чистой воды сюрреализм с параноидальным уклоном: некая персона в противогазе – иначе сама персона траванулась бы – заходит в кабинет Беззубовой с баллончиком сжатого угарного газа и зафигачивает струю отравы ей в физиономию. Она же на такое мелкое хулиганство никакого внимания не обращает, на помощь не зовет, хоть в соседней комнате через стенку, как следует из протокола, не меньше пяти сотрудниц ее грешной лаборатории утренний чаек гоняют. Потом учтите – это ж все-таки не хлорциан или циклон-Б, даже в самой настоящей газовой камере окись углерода сразу с ног не свалит, хоть бы в сверхвысоких концентрациях, это я точно знаю! Надо минимум с полминуты ею интенсивно подышать. Так что же получается? Жертва, нежно глядя на убийцу в противогазе, с наслаждением вдыхает отраву? Замечу, кстати, что никогда не слышал, чтобы окись углерода сжимали и закачивали в баллоны.
– Неудивительно, – проворчал Крячко. – Впредь тоже не услышишь. Поскольку такая бредятина никому даже с перепоя в голову не придет.
Аккомпанементом недовольному ворчанию Стаса послужила очередная мелодичная трель. Генерал свирепо поглядел на клетку, затем повернулся к сыщикам:
– Но труп-то в наличии, значит, кто-то ее убил! Или что-то. Что вы, господа офицеры, глядите на меня глубокомысленно, как два козла на вход в кинотеатр, думаете, я все эти ваши доводы с рассуждениями сам не прокачивал? Еще как! С тем же, замечу, результатом. Станислав, ты бы закурил, что ли! Гурову тоже дай, если он опять без сигарет, а я за компанию пассивно отравлюсь, это, чай, не окись углерода...
Такое несколько неожиданное распоряжение начальства объяснялось просто: уже лет пять как медики категорически запретили Орлову, курильщику с тридцатилетним стажем, даже думать о табаке. Генерал, чуть не отплевываясь от омерзения, посасывал некие заменяющие табак леденцы и только ностальгически вдыхал поглубже, когда курили рядом с ним.
Лев курил редко. От случая к случаю – особенно если случаи эти были непонятными, неприятными и запутанными, как сейчас. Забавно, что Гуров постоянно забывал о необходимости держать в кармане дежурную пачку, поэтому приходилось ему в экстренных случаях стрелять сигаретку у безотказного Стаса, что провоцировало «друга и соратника» на ехидные реплики. Но раз уж начальство приказало!.. Друзья закурили, сигаретный дым заструился по кабинету к чуть приоткрытой форточке. Некоторое время все молчали, лишь Верочкин подарок со своей жердочки нарушал тишину роскошными руладами.
«А ведь нервничает Петр, – подумал Гуров, прекрасно узнавший за четверть века совместной службы все особенности генеральского поведения. – Не просто так ему дымка нюхнуть захотелось, ишь как ноздрями шевелит. Нет, он нам не все еще сказал, тут помимо загадочного трупа есть еще какая-то бяка!»
И как в воду глядел. Орлов снова прогулялся до окна, затем обратно, задумчиво посмотрел на потерявшую свою девственную чистоту пепельницу с двумя дотлевающими окурками, а потом сказал странным, чуть ли не извиняющимся тоном:
– Ладно бы только эта поганенькая загадка с угарным газом, я, пожалуй, даже от замминистра отгавкался бы. Загадок с душком в России – как на барбоске блох, а вы у меня одни, на всех не напасешься. Но я же говорил, что нервотрепка два часа продолжалась? Так вот, весь второй час речь шла не о прискорбной кончине супруги генерала Беззубова, а совсем о других вещах, которые, однако, тесно связаны с тем же Светлораднецком. Мало того – с той же клятой экспертной лабораторией, которую покойная Алина Васильевна возглавляла. Вот послушайте, а потом попытаемся разобраться вместе, потому как честно скажу: я не слишком в этих сферах компетентен.
Слушали генерала в сопровождении залихватского канареечного посвиста.
По ходу рассказа крепко призадумались. Было над чем. Уж слишком не об их огороде шла речь.
