– Бред! Бред сивой кобылы! Теперь я ясно вижу, как в вашей конторе стряпаются дела! – угрожающе проговорил Козин, размахивая руками перед носом у Гурова. – Но я этого так не оставлю. Я подключу все свои связи, и все мои неприятности обернутся против вас, я это вам обещаю!..
– А ведь это еще не все, Григорий Константинович, – спокойно продолжил Гуров. – Вот письменное свидетельство о вашем, мягко говоря, некорректном поведении в больнице, где лечится футболист Жмыхов. Там-то засветились уже лично вы, Григорий Константинович! Вас опознали многие.
– Ну и что? – нимало не смутившись, сказал Козин. – А что я такого сделал? Навестил не чужого мне человека. Стекол не бил, персонал матом не крыл, наркотики не трогал. Чего вы собираетесь мне предъявить?
– После вашего посещения Жмыхов опять попал в реанимацию, и теперь к нему не пускают категорически, – сказал Гуров. – Хочу спросить просто, по-человечески – зачем вы это делаете? Для чего вам потребовалось напоить тяжелого пациента коньяком, для чего вы так нагло обошлись с известным футболистом? Ваш помощник сказал, что у вас появилась идея найти того, кто изуродовал Жмыхова. Но это не ваше дело, Григорий Константинович!
– Ничего себе, не мое дело! А вы знаете, какие бабки я вкладываю в этих голоногих?! Эти дебилы, которым только коров пасти – ничего интеллектуальнее они выполнить не способны, – так вот, благодаря мне эти дебилы как сыр в масле катаются… Отдачи почти никакой, а тут еще какой-то урод отрывает им ноги… В общем, по-моему, тут все понятно, и ваши претензии совершенно безосновательны. Давайте лучше замнем это дело и расстанемся по-хорошему.
Гуров и Крячко переглянулись.
– Вообще-то, у меня имеется огромное желание задержать вас хотя бы часиков на восемь, Григорий Константинович! – с чувством сказал Гуров. – И основания для этого у меня имеются, что бы вы там ни говорили. Но широта натуры подводит. Пожалуй, я приму ваше предложение расстаться по-хорошему и даже верну документы вашего верного слуги, этого юриста-расстриги, но вы должны мне рассказать подробно – что за письмо получил после матча Жмыхов. Насколько мне известно, вы располагаете такой информацией.
– Ну, располагаю, – буркнул Козин. – Да какая там, к черту, информация? Какой-то сукин сын прислал ему красную карточку – типа, удаляю тебя с поля! Шутник, мать его!.. Сделку мне сорвал, падла, я ведь планировал Жмыхова в Испанию продать…
– Вот как? А я слышал, что на Жмыхова «Динамо» глаз положило, – заметил Гуров.
– А вот это видели? – злорадно проговорил Козин, складывая из своих толстых пальцев внушительную дулю. – Не все ментам в этом мире достается! Кое-что и мне перепадает.
– Да, собственно говоря, тут и вам ничего не перепало, – с иронией заметил Гуров.
– Да, верно, – спохватившись, сказал Козин, и в голосе его впервые прозвучало что-то похожее на смущение. – Вот я и говорю, что эту падлу…
– Вы бы все же выбирали выражения, когда разговариваете с офицерами МВД! – строго произнес Гуров, которому громогласность бизнесмена начинала надоедать. – А то запру я вас все-таки на ночь, Григорий Константинович! Потом жалуйтесь сколько вам угодно.
– Да ладно, я ничего плохого в виду не имел, – неожиданно мирным тоном сказал Козин. – Нервы у меня. Извиняюсь. Но вот вы скажите, это какой же надо быть гнидой, чтобы действующего футболиста ноги лишить? Ну, если тебе что-то не понравилось – отмордуй, побеседуй по душам, но зачем резать курицу, которая несет яйца? Не говорю – золотые, но нам и такие сойдут, ладно… Это же просто маньяк какой-то!
– Значит, говорите, красная карточка и сообщение – удаляю вас с поля? – задумчиво проговорил Гуров, глядя на бизнесмена. – Насчет маньяка не знаю, но в некоторой логике преступнику не откажешь. Игрался матч, в котором Жмыхов вел себя не самым подобающим образом. Травмировал игрока соперников, спровоцировал удаление другого. Предположим, кто-то наблюдал за этим с трибуны, уже имея некоторые планы относительно Жмыхова. Случившееся оказалось последней каплей. Этот человек покинул стадион, нашел мальчика, который мог бы передать конверт с заранее приготовленным посланием, убедился, что письмо попало по назначению, и отбыл. А рано утром залез в автомобиль Жмыхова, установил бомбу… Далее вы сами знаете.
– И что же это за подлец? Вы его знаете?
– Вряд ли. Но мысленно рисую себе портрет сурового болельщика, хорошо разбирающегося в футболе, знающего игроков и болеющего душой за чистоту игры. Видимо, защитник Жмыхов достал его. Не обязательно, чтобы этот человек был маньяком, но психопатический склад личности тут присутствует почти наверняка. Если только за покушением на Жмыхова не таится корыстный интерес. Но это представляется мне сомнительным. Действительно, зачем резать курицу, несущую хоть какие-то яйца? И потом, куда в таком случае девать это дурацкое письмо? Это абсолютно не деловой подход.
– Вот! А я то же самое сразу и сказал! – обрадовался Козин. – Деловой человек, даже если он гад последний, не будет мараться такой чепухой. Только для отвода глаз. А я говорю, какой тут может быть отвод глаз? От кого? Никто ведь и близко не знает, кто это провернул. Вот если бы я знал, сказал бы сейчас, честное слово! Но я не знаю!
– Верю, – согласился Гуров. – Мы тут получаем кое-какую информацию о вашей команде. Пока никаких глупостей вы, кажется, больше не сделали. Значит, действительно не знаете.
– Так я пошел? – спросил Козин, который уже не выглядел таким страшным, как в момент своего появления. – Документы моего придурка отдадите?
– Да ради бога! – сказал Гуров, бросая на стол паспорт Ставского. – Нам они, собственно говоря, без надобности. А вам спасибо, что зашли, поделились информацией. Приятно иметь дело с человеком, который понимает, что такое гражданский долг!
Козин странным образом захрипел, заколыхался, и лицо его сделалось багровым. Гуров не сразу догадался, что он смеется.
– Я этот ваш каламбур понял! – довольно произнес Козин, поборов приступ веселья. – Я тоже люблю остроумных людей. Но вы на меня зла не держите. Я человек суровый, но справедливый. Если со мной по- человечески, то и я по-человечески. А если поймаете этого паршивца и суд его оправдает – с этими судами наперед ничего знать нельзя, – вы мне только намекните, и я сам с ним разберусь!
Он сгреб со стола паспорт Ставского, запрятал поглубже в карман и сунул Гурову под нос бумажку.
