части тела работать нормально перестанут.
Уловив многозначительность в словах Крячко, Гуров насупился и замолчал. Однако молчание длилось недолго, прервал его Стас, желая вывести друга из глубокой задумчивости.
– О чем задумался, полковник? – начал он веселым тоном. – Не переживай, мы еще покажем с лучшей стороны все свои части тела.
– Завтра же и начнем, – задумчиво ответил ему Гуров. – Только для большей эффективности работы нам надо будет разделиться. Я завтра с утра поеду на Павелецкий вокзал, а ты двинешься гораздо дальше.
– Не понял, – насторожился Крячко. – Ты, значит, решил послать меня куда подальше и мне заранее ничего об этом не сказал?
– Я это только сейчас решил, – спокойно ответил Гуров. – Где, ты говоришь, сидит этот лейтенант, неудачно торговавший конфискованными стволами? Кажется, в Мордовии?
– Лева, это жестоко, – категорично заявил Стас. – И это все из-за неудачной шутки в твой адрес?
– Ты уже не мальчик, должен знать, как шутить с непосредственным начальством, – равнодушным тоном поучал Гуров друга. – Ну а если серьезно, то у нас практически нет пока никаких стоящих зацепок, и надо использовать по максимуму хотя бы все то, что есть. Съезди поговори с этим сидельцем, пообещай ему что-нибудь, может, он тебе что-то и скажет полезное для нас.
– Что он там скажет? – возмущенно махнул рукой Крячко. – Ты сам-то хоть представляешь, что именно мне надо оттуда привезти?
– Если честно, то не очень, – устало вздохнул Гуров. – Может быть, фамилию, может, если повезет, то и адрес. Но пустой не возвращайся. Шутник, блин!..
Лаврик не подвел. Как и было условлено, с девяти утра он уже стоял в переходе от метро Павелецкая к вокзалу и… работал.
Свою работу Лаврик действительно исполнял с незаурядной творческой фантазией. На лице его, несомненно, был наложен грим, оно приобрело большой синяк под глазом и густой землистый цвет. Взгляд был потухший и одновременно печально-задумчивый. Выражение лица ясно показывало, что этот усталый мудрый человек оказался не в силах перенести свалившиеся на него жизненные коллизии. Этому образу соответствовала и одежда – рваная и изношенная, но в далеком прошлом солидная и дорогая.
Гуров, глядя на Лаврикова, подумал, что бывший артист имел право на этот небольшой маскарад, поскольку в этом образе сосредоточились и были доведены до некоего абсурда его собственные жизнь и судьба, конечно, с поправкой на то, что при этом Лавриков решил заработать на своих несчастьях.
Он сидел, прислонившись к стене, недалеко от лотка с газетами. Перед собой артист поставил небольшую картонную коробочку, в которую периодически лазил для того, чтобы малозаметным жестом изъять купюры покрупнее, опущенные туда особо сердобольными прохожими, оставляя в копилке лишь мелочь.
То, что Лаврик сидел, было условным знаком, о котором они договорились накануне. При появлении в зоне видимости Кирпича Лаврик должен был бы встать.
Гуров провел в ожидании почти час. За это время он погулял по переходу осмотрев ассортимент почти всех киосков и книжных лотков. Сыщик купил газету и принялся ее читать, отойдя подальше от Лаврика, но не теряя его из вида, когда вдруг заметил краем глаза, что этот суперагент медленно поднялся.
Гуров свернул газету и направился к Лаврикову, остановившись у картонной копилки, наклонился, чтобы положить туда купюру. В этот момент Лаврик тоже присел и прошептал:
– Высокий мужчина в верблюжьем пальто бежевого цвета. Стоит у ларька с кожгалантереей. У него на левой руке толстая печатка. Джип его, кажется белый «Ниссан», как я вам говорил, должен стоять у спуска в переход.
Гуров молча кивнул и отошел от информатора.
Кирпича он заметил сразу, тот вышел из киоска кожгалантереи и направился в сторону Гурова. Сыщик отвернулся и, когда тот проследовал мимо с озабоченным видом, двинулся за ним.
Через минуту они вышли из перехода, и Кирпич направился к своему джипу, который с радостным звуком мигнул ему габаритами. В тот момент, когда Кирпич уже уселся за руль, Гуров открыл пассажирскую дверцу и бесцеремонно сел в машину.
– Ты что, дед, попутался, что ли? – с недоумением заявил Кирпич, увидев, как высокий пожилой мужчина в потертом пальтишке садится к нему в машину. – А ну пошел на…
– Закрой рот, Кирпич, и сиди тихо, – резко оборвал его Гуров и сунул руку во внутренний карман пальто.
Заметив этот жест незнакомца, Кирпич вздрогнул. Его поразила нехорошая догадка, и круглое полное лицо вмиг приобрело меловой оттенок, а глаза расширились от ужаса.
– Да не пугайся ты так, милый, я не мокрушник, как ты подумал, я из органов, – рассмеявшись, успокоил его Гуров и, достав из кармана удостоверение, раскрыл его перед собеседником.
– Гуров, полковник, Главное управление уголовного розыска, – неуверенно читал Кирпич, с удивлением глядя на Гурова. – А что от меня-то вам надо?
– Не стой здесь, поехали, по пути поговорим, – приказал Гуров.
Кирпич послушно завел двигатель, и машина сдвинулась с места.
– Куда ехать-то? – спросил Кирпичев.
– Все равно, главное, слушай меня внимательно, – ответил ему Гуров. – Я знаю, что ты работаешь с Земцовым, твой шеф на днях вляпался в нехорошую историю с заказной мокрухой и залег на дно.
– А я-то при чем здесь?! – опять запел свою песню Кирпич, и снова его оборвал Гуров:
– Твоя роль в этом деле маленькая: слушать, что тебе говорят, и делать то, что тебе укажут. Тогда и
