Чемоданчик Глумов без сожалений поставил тут же у забора и опустил предохранитель пистолета. Все было готово. Можно было начинать охоту.
В доме кто-то был – у Глумова теперь не оставалось никаких сомнений. Снова скрипнула открываемая дверь. Кто-то вышел на крыльцо и остановился.
Глумов нарочито громко кашлянул, пригнулся и крадучись стал обходить щелястый забор, одновременно стараясь следить за тем, что происходит во дворе.
В доме заволновались. Глумов услышал короткий, едва различимый свист – так свистеть умел только Джек Бабалу. Значит, они заглотили наживку. Теперь ошибаться было нельзя. Глумов замер, различив, как через двор метнулась человеческая фигура.
Пригнувшись точно так же, как Глумов, этот человек выскользнул со двора и стал всматриваться в темноту. Глумов видел его окаменевшую паучью тень в двух шагах от калитки.
Вдруг она исчезла, будто сквозь землю провалилась. Глумов догадался, что человек лег на землю. Он услышал тихий характерный шорох – кто-то полз ему навстречу. Из тех двоих, кто шел по его следам, так тихо ползать мог только Бабалу.
На секунду все стихло. Замер Глумов, замер и ползущий ему навстречу человек. Похоже, он всматривался в белое пятно у забора, светившееся в ночной темноте, как привидение. Это продолжалось каких-то пять секунд, не больше. А потом человек на земле издал еле слышный разочарованный вздох и так же ползком попятился назад. Глумов понял, что его хитрость разгадана и теперь Бабалу настороже и ждет нападения с тыла.
Глумов решил подыграть ему, применив испытанный способ. Он поднял с земли камешек и швырнул его в сторону дома. С металлическим стуком тот упал за спиной Бабалу.
Джек, как ужаленный, извернулся и привстал на корточки. В его руке тускло сверкнуло лезвие. В запасе у Глумова было не более секунды, и он не стал раздумывать. Он поднял пистолет и выстрелил Бабалу в спину.
Треск выстрела разорвал тишину. В скалах стукнуло короткое эхо. Бабалу тихо вскрикнул и ткнулся носом в землю.
Но Глумов не торопился и, как оказалось, правильно делал. Джек Бабалу умел терпеть боль как никто и дрался до конца. Ранен он, видимо, был очень серьезно, потому что многого сделать не мог, но, придя в себя, сделал то, что мог, – метнул нож.
Глумов услышал, как над его головой просвистел тяжелый клинок, и поблагодарил бога за то, что тот надоумил его не торопиться. Но с Бабалу шутить не стоило, и поэтому Глумов без колебаний опять направил дуло на корчащееся под забором тело и выстрелил еще раз. Теперь нужно было менять позицию.
Он быстро упал на землю и не хуже Джека пополз, торопясь уйти с опасного места. Где-то рядом был Бугай, и он вполне мог доделать то, что не удалось напарнику, особенно если бы ему удалось застать Глумова врасплох.
Глумов был уверен, что успел предупредить такую попытку, но здесь его ждало еще одно небольшое потрясение. Он явственно услышал звук шагов бегущего по дороге человека. А чуть в стороне бежал еще один! Они бежали молча, но решительно, с каждой секундой оказываясь все ближе к дому Панкрата.
Глумова будто кипятком ошпарило. Как он мог забыть про ментов? А они про него не забыли. Они уже здесь, и сколько их, одному богу ведомо. Или это люди Чемодана? Тогда у него практически нет шансов. Эти его в живых не оставят. Собственно, и вариант с милицией Глумова устраивал мало. Он ухитрился убить уже четверых. Лучшей предпосылки, чтобы закончить жизнь где-нибудь на строгом режиме, среди красот суровой северной природы, и придумать трудно.
Глумов выстрелил в бегущих от отчаяния, не стараясь попасть. Он просто вымещал досаду – то ли на этих настырных людей, мешающих ему жить, то ли на самого себя, жить не умеющего.
С дороги тоже прогремел выстрел. Но стреляли явно в воздух. И тут же сердитый голос крикнул:
– Прекратить сопротивление! Милиция! Вы окружены!
Глумов остановился и опустил пистолет. Он впервые в жизни не мог принять нужного решения. Стрелять в ментов было бессмысленно – это не принесло бы ему никакой выгоды. Бежать тоже было некуда. Он не знал, что делать.
Глумов не видел, как в этот момент со двора бесшумно вынырнула еще одна человеческая тень. И выстрелов он тоже не слышал – стреляли с глушителем, а мысли его были сейчас чересчур далеко. Глумов только почувствовал, будто в спину ему вбивают тупые стальные костыли, разрывая кожу и мышцы, круша кости и сминая внутренности…
Сгоряча Гуров тоже не сразу понял, что стреляли из пистолета с глушителем. Он только вдруг увидел, как в двадцати шагах от него с шумом рухнул на землю человек, а потом увидел второго, копошащегося у забора, и, сопоставив эти факты, сообразил, откуда исходит главная опасность. Он опять выпалил в воздух и крикнул:
– Положить оружие! Будем стрелять на поражение!
Как бы в подтверждение его слов Крячко тоже выстрелил. Он заходил правее, и Гуров его не видел.
Человек у забора без разговоров швырнул на землю пистолет и поднял вверх руки.
– Спокойно, начальник! – почти весело крикнул он. – Я сдаюсь. Пожалейте сироту!
Гуров и Крячко подбежали к нему почти одновременно. Широкоплечий массивный Бугай – это был он – спокойно позволил защелкнуть на запястьях наручники, но тут же попросил сигарету.
– Опух уже без курева, – признался он. – Пока этого ублюдка выслеживали, не закурили ни разу. По всем правилам военной науки. Теперь можно.
– Теперь можно, – согласился Крячко, который был страшно доволен, что на этот раз ни Гуров, ни он не пострадали. – Теперь хоть обкурись.
Он сунул арестованному в рот сигарету и поднес зажигалку.
