привлеченный запахом лакомств, до которых всегда был большой охотник.
— Моя госпожа, — начал Александр, — не могу поверить, что правильно тебя понял: ты предлагаешь мне крепость и город Алинды, не прося ничего взамен?
— Не совсем так, — ответила царица. — Я хочу кое-что взамен.
— Скажи, и если это в моих силах, я дам. Чего ты хочешь?
— Сына, — ответила Ада, как будто это ее желание было самой естественной вещью в мире.
Александр побледнел и, разинув рот, застыл с печеньем в руке, уставившись на старушку. Перитас залаял, словно напоминая хозяину, что ждет печенья.
— Моя госпожа, я не уверен, что могу…
Ада улыбнулась.
— Полагаю, ты не так меня понял, мой мальчик. — Уже сам факт, что она называла его «мой мальчик», хотя они только что познакомились, говорил о многом. — Видишь ли, к сожалению, я не могу найти утешения в сыне, что, возможно, и к лучшему, учитывая обычаи и династические потребности, которые мне навязывали в мужья моих братьев, сначала одного, потом другого. Но когда я осталась вдовой, моя боль только усилилась. Однако если бы судьба подарила мне нормального мужа и я родила сына, я бы хотела, чтобы он был похож на тебя: благородной наружности, с утонченными манерами, но решительный и хваткий, мужественный и бесстрашный и в то же время сердечный и ласковый, как мне говорили о тебе, — теперь я и сама, узнав тебя, могу разделить это мнение. Иными словами, я прошу тебя стать моим сыном.
Александру не удалось выговорить ни слова, а царица Ада смотрела на него своими янтарными глазами, нежными и печальными.
— Ну? Что ты мне ответишь, мальчик мой?
— Я… Я не знаю, как такое можно сделать…
— Очень просто: усыновлением.
— И как совершается такое усыновление?
— Я царица. Если ты согласен, мне достаточно произнести положенные слова и ты станешь моим сыном во всех отношениях.
Александр смотрел на нее все пристальнее.
— Может быть, я прошу слишком многого? — проговорила Ада с некоторым беспокойством.
— Нет, только вот…
— Что?
— Я не был подготовлен к такой просьбе. А с другой стороны, она может лишь польстить мне, и поэтому…
Ада чуть подалась вперед, словно желая убедиться в том, что услышит именно то, чего ждет.
— Поэтому я польщен, и для меня большая честь принять такое предложение.
Царица прослезилась.
— Ты, в самом деле, его принимаешь?
— Да.
— Предупреждаю, я также потребую называть меня «мама».
— Хорошо… мама.
Ада утерла глаза вышитым платочком, подняла голову, выпрямилась и, прокашлявшись, объявила:
— Стало быть, я, Ада, дочь Мавсола, царица Карий, усыновляю тебя, Александра, царя македонян, и объявляю единственным наследником всего моего имущества.
Она протянула ему руку, и Александр поцеловал ее.
— Завтра я жду тебя в Алиндах, сын мой. А сейчас, милый, поцелуй меня.
Александр встал, расцеловал ее в обе щеки, и ему понравились ее восточные духи из сандала и лесной розы. Подошел Перитас, виляя хвостом и скуля в надежде, что хотя бы эта госпожа раздобрится и даст ему печенья.
Царица погладила его.
— Какой милый этот твой зверь, хотя и немного… грубоват.
Затем она удалилась вместе со своей свитой, оставив угощение своему сыночку и его друзьям, этим ребяткам с ужасающим аппетитом. Александр смотрел, как она уезжает на своем белом муле, а слуга держит над ней огромный вышитый зонтик, в то время как другой отгоняет мух. Обернувшись, он встретился взглядом с Евменом, не знавшим, смеяться ему или принять торжественный вид.
— Горе тебе, если донесешь об этом моей матери, — пригрозил ему Александр. — С нее станется отравить меня. — Потом повернулся к псу, уже потерявшему терпение в бесплодном ожидании и лаявшему во все горло, и крикнул: — А ну-ка, лови!
На следующий день, чуть свет, Александр велел Пармениону вести войско на Милассы, принимая по дороге от его имени сдачу всех городов, больших и маленьких, а сам вместе с Гефестионом и телохранителями поскакал в направлении Алинд.
Они пересекли обширные виноградники, источавшие тончайший, но сильный дух своего невидимого цветения, и зеленые просторы пшеничных полей, а потом пастбища, расцвеченные бесчисленным разнообразием всевозможных цветов, где преобладали большие алые пятна маков.
В зное южного солнца перед ними возник возвышающийся на вершине холма город Алинды, окруженный массивной стеной из серого камня. Над ним, как хмурая скала с башнями, нависала огромная крепость с развевающимися голубыми флагами Карийского царства.
На стенах виднелись ряды солдат с длинными копьями, луками и колчанами на ремне, а перед воротами, построившись в два ряда, стоял конный отряд — в парадных доспехах, на конях в блестящей сбруе.
Когда Александр с Гефестионом приблизились, городские ворота открылись и появилась царица Ада. Она восседала на носилках под балдахином, за спиной у нее шли шестнадцать полуголых рабов. Карийские девушки в греческих пеплосах разбрасывали по земле розовые лепестки.
Александр спешился и вместе с Гефестионом пошел дальше пешком, пока не оказался перед носилками. Ада, сделав знак опустить ее на землю, шагнула навстречу приемному сыну и поцеловала его в лоб и в темя.
— Как твое здоровье, мама?
— Как видишь, хорошо, — ответила царица, после чего велела унести носилки, взяла Александра под руку и направилась с ним в город, где их обступила праздничная толпа: всем не терпелось взглянуть на сына царицы Ады.
Из окон сыпались цветы и лепестки роз и маков; эти лепестки весело кружились в воздухе на весеннем ветерке, напоенном запахами скошенной травы и свежего сена.
Послышались звуки флейт и арф — сладчайшая и слегка инфантильная музыка, напомнившая Александру песенки, которые ему когда-то давным-давно пела кормилица.
Среди этой праздничной толпы, в этом вихре цветов и запахов, под руку с ласковой, нежной и незнакомой матушкой, он растрогался. И чем больше он завоевывал эту страну, где за каждым холмом открывалась какая-нибудь тайна, где в равной степени могли таиться и кровавая засада, и магия зачарованного места, тем больше она манила его идти дальше, чтобы открывать все новые чудеса. А что там, за горами, венцом возвышающимися над башнями Алинд?
Вход в крепость был украшен фигурами богов и героев этого древнего города; перед статуями выстроились вельможи в богатых нарядах золотого и серебряного шитья. На верху лестницы было приготовлено два трона: один, повыше, в центре, а другой, пониже и поскромнее, слева.
Ада указала Александру на более внушительный, а сама села сбоку. Всю площадь перед крепостью заполнила толпа; везде толкались люди разного достатка и положения. Глашатай призвал к тишине, после чего громогласно по-карийски и по-гречески объявил об акте усыновления.
Раздались продолжительные аплодисменты, на что царица ответила поднятием руки, а Александр поднял обе, как делал это перед строем своего войска.
Потом ворота за спиной у них открылись, и двое монархов, мать и сын, скрылись внутри.
ГЛАВА 22
Александр с Гефестионом хотели уехать днем, но это было совершенно невозможно. Вечером Ада устроила пир горой и пригласила всю городскую знать. Многие из гостей заплатили немалую сумму за
