него не беспокойся. А все, что ты тут наговорил, – не про меня. В Москву я к брату в гости приехал. Зарегистрироваться еще не успел. В милицию не стрелял, потому что не из чего. Где у меня пистолет? И про машину ничего не знаю. Я на метро езжу.
– Ты еще скажи, что в столовой для бомжей питаешься, – усмехнулся Гуров. – У тебя в бумажнике семь тысяч «зелеными» нашли и рублей на такую же сумму. Неслабые у тебя карманные расходы!
– В дорогу взял, – сказал Саная. – В дорогу без денег не поедешь.
– Давно из Тбилиси уехал? – спросил Гуров.
– Недавно, – не моргнув глазом заявил грузин. – Неделю всего.
– Мы запрос в ваше МВД послали. Есть у нас предчувствие, что были у тебя веские причины покинуть родину.
– К брату приехал. В гости, – механически повторил Саная, но Гуров заметил, что настроение у него испортилось.
– Понимаю, – кивнул полковник. – А брат, как назло, сам куда-то выехал, верно? Ты зашел перекусить в «Арарат», а тут на тебя, безоружного, и напали… Красивая история, но мне не нравится.
– Кому что нравится, – равнодушно сказал грузин, глядя в потолок.
– Мне нравится правда, – пояснил Гуров. – Пусть не вся, но до поры я удовлетворюсь и этим. Дам тебе шанс, хотя ты его и не заслуживаешь.
– Не понял. Какой шанс? – осторожно поинтересовался Саная. – Меня и так сегодня отпустят.
– Сегодня отпустят… – многозначительно повторил Гуров. – А дальше – не знаю. Сдается мне, что ты слишком глубоко здесь корни пустил, Нодар. Не успеешь оборвать, когда я за тебя вплотную возьмусь. Но тогда уж я тебе все припомню. А если уж придет на тебя запрос с твоей родины… – он развел руками.
Саная мрачно и выжидающе смотрел на него, но не произносил ни слова.
– И нужно-то мне от тебя всего ничего, – сказал Гуров. – Скажи мне, что ты знаешь о человеке по фамилии Вольнов, и я обещаю оставить тебя в покое.
– Э-э, откуда я знаю такую фамилию? – сожалеюще произнес грузин. – Я вообще в Москве никого не знаю!
– А ты напряги память, – посоветовал Гуров. – У Вольнова еще такой фургон черного цвета, с надписью «Камелия» на боку. Он тебе на нем грузы возил. А на днях на этом самом фургоне совершили налет на выставочный центр «Северное сияние». Шестеро убитых. Об остальном я уже не говорю. Теперь понимаешь, во что ты вляпался?
Нодар не ответил, но по его внезапно окаменевшему лицу Гуров понял, что новость произвела сильное впечатление. Теперь он лихорадочно соображал, что делать. В налете он не участвовал – это Гуров знал точно. Оставшиеся в живых охранники подтвердили, что Саная не было среди бандитов. Однако что-то он несомненно знал или по крайней мере догадывался. Весь вопрос заключался в том, найдет ли Саная выгодным поделиться этим знанием.
– Послушай, начальник, – сказал Нодар наконец. Тон его был вкрадчиво-равнодушным. – Я все следователю рассказал. Меня люди опознавали. Никто не узнал. Я мирный коммерсант. Ни с кем в Москве дела не имел. Про налет ничего не знаю. И про фургон тоже. Ты меня с кем-то спутал, честное слово!
Гуров задумчиво посмотрел на него.
– Врешь ты много, – сказал он. – А я не люблю, когда мне врут. Ты это себе на ус намотай, ладно? И все-таки я от своих слов не отказываюсь. Один шанс я тебе предоставлю. Если опомнишься вовремя, ты знаешь, куда тебе прийти. Только не тяни время! Всегда наступает такой момент, когда уже ничего нельзя поправить.
– Когда есть друзья, все можно поправить, начальник, – многозначительно сказал Нодар, но лицо его выражало озабоченность. Мысленно он уже был с друзьями и прикидывал, что нужно сделать, чтобы выпутаться из создавшейся ситуации.
Вернувшись в главк, Гуров уже не застал Крячко. После непродолжительных размышлений он вызвал к себе сотрудника своего отдела, капитана Бояринова и растолковал ему предстоящую задачу.
– Подбери себе ребят посмышленее, – сказал он. – Так, чтобы можно было обеспечить сменяемость и подстраховку, и возьми под плотное наблюдение этого Нодара Саная, как только его выпустят. Мне тут пришло в голову, что без него дело с алмазом вряд ли обошлось. Во всяком случае, про фургон Вольнова он что-то знает. А раз знает, ему вполне могут отвинтить голову – как Голубцову. Поэтому берегите его как зеницу ока. А заодно присмотрите, чем он в Москве занимается. Только имейте в виду, что работаем мы с ним без ведома руководства, рискуя лампасами. Я, конечно, вас в любом случае прикрою, но, если он слежку заметит, мигом к адвокату побежит и вообще затаится.
– У меня не затаится! – убежденно сказал Бояринов, веселый крючконосый человек с большими и грубыми, как у кузнеца, руками. – Можете не беспокоиться, товарищ полковник! Сделаем все как полагается… – и, ухмыляясь, он тут же добавил: – Между прочим, то такси, насчет которого вы распорядились, уже разыскали. Таксист у нас в кабинете сидит… Вы прямо сейчас с ним будете разговаривать? А то он замаялся уже, бедолага! Протеста пока не выказывает, но чувствуется, на пределе мужик.
Глава 6
Гуров заканчивал беседу с таксистом, когда вернулся Крячко. Стас был необычно хмур и молчалив. Он присел на стул и принялся сверлить недоверчивым взглядом таксиста – плотного лысоватого мужика лет сорока пяти, который мял в руках шапку и уже в сотый раз излагал Гурову свою историю, неизменно путаясь и перевирая детали. По-видимому, он вообще был не мастак разговаривать, а сейчас вдобавок еще и переволновался сверх меры. Ему казалось, что впереди его ждет если не заключение под стражу, то уж лишение лицензии непременно. Поэтому в своей исповеди он особенно упирал на свои положительные моральные качества – и налоги, мол, платит он вовремя и в полном объеме, и ездит без нарушений правил дорожного движения уже не менее десяти лет… Вот только подробностей своей встречи с Голубцовым он упорно не мог вспомнить. Вернее, вспоминал, но как-то частями, и последнюю часть Гурову удалось вытянуть из него уже только к приходу Крячко.
– Итак, вы говорите, что возвращались в Москву по Новорязанскому шоссе, – напомнил ему Гуров. –
