изучения партийных архивов, оказался оберштурмфюрер Зоммер, эсэсовский младший офицер, прикомандированный к «особому комитету МЗ» министерства Шпеера в Берлине. Крупповский агент несколько месяцев назад вошел с ним в контакт, и Зоммер дал согласие вести учет всех квалифицированных рабочих-евреев, схваченных в столице и отправленных на Восток. 16 марта он передал список своему связному. Теперь Крупп располагал точным перечнем 500 ценных рабочих и мог потребовать немедленных мер. И он добился своего. Сорокатрехлетний Рудольф Франц Гесс, который в то время единовластно правил Освенцимом в качестве его коменданта, наконец сдался. Позже, на процессе в Нюрнберге, Гесс заявил, что он руководил уничтожением трех миллионов людей. Остальные, по его словам, были отобраны и использованы для рабского труда на промышленных предприятиях лагеря.
Отбор начался 22 апреля 1943 года. Изучив карту своего лагеря. Гесс отвел Круппу сектор номер 6. Туда немедленно были брошены бригады крупповцев. Работая круглые сутки, они к 28 мая построили железнодорожную станцию и огромный двойной цех с примыкающей умывальней. Рядом вырастал второй цех, а бараки были арендованы у эсэсовцев. И эти, и последующие постройки были после войны обнаружены на подробной карте коменданта. С июня, когда первых еврейских заключенных загнали в законченный цех, в книгах Круппа появляются записи, касающиеся его финансовых отношений с СС. Запись за один месяц гласит: «По подтверждении ордеров 1/43 и 2/43 от 3 июля 1943 года фирма «Крупп» выплатила СС сумму 28 973 рейхсмарки за работу, выполненную заключенными за период с 3 июля по 3 августа 1943 года. Ежедневная выплата за одного рабочего составляла 4 марки, а за подсобного – 3 марки».
На суде ни Гесс, ни Крупп ничего не сказали об условиях, в которых работал «скот». Но это сделали два крупповца. Эрих Лутат, высококвалифицированный рабочий, наблюдательный и любопытный, был одним из тех 25 немцев, которые приехали из Эссена в Освенцим в июле и оставались там пять месяцев, обучая заключенных. Так как его подопечные уже немного говорили по-немецки, Лутат быстро разобрался в особенностях жизни лагеря, о которых пять лет спустя поведал Нюрнбергскому трибуналу. Он видел, как из труб крематория непрерывно валит дым, он научился распознавать запах горящего человеческого мяса, он видел, что люди, которых он обучал, лишены необходимого минимума питания, одежды, крова. Вопреки строжайшему запрещению и Лутат, и Пауль Ортман, его приятель, тоже крупповец, делились собственным хлебом, картофелем и сигаретами со своими учениками. Ортман был потрясен избиениями, которым постоянно подвергались заключенные. Лутат даже однажды вмешался, когда один из эсэсовцев безо всякой видимой причины заставил рабочего-еврея прыгать вокруг завода на коленях. Из показаний Лутата: «Заключенных приводили в цех под конвоем эсэсовцев в шесть часов утра, а позже – в семь. Там они оставались под надзором заводских охранников… Среди рабочих были поляки, голландцы, чехи, французы и много евреев… Физическое состояние многих заключенных было ужасающим».
Ортману и Лутату даже в голову не приходило тогда, что они наблюдают весьма скромную репетицию того спектакля, который достигнет кульминации на улицах и полях их родного Рура. Но они присутствовали при том, когда занавес Круппа упал в Освенциме. Альфриду там не повезло. Он надеялся полностью развернуть производство в лагере к октябрю 1943 года – это был бы приятный сюрприз для фюрера и других высокопоставленных нацистов, которые в следующем месяце должны были прибыть на виллу «Хюгель», чтобы присутствовать при торжественном моменте, когда он примет от своего отца скипетр и державу. Его надежды разлетелись вдребезги. Наступление русских на Украине набирало силу, и приходилось бросать завод за заводом. В горьком разочаровании он и его эссенские специалисты вывезли оборудование в два силезских концентрационных лагеря – Вюстегирсдорф и огромные депо «Бертаверк», возводимые в Маркштедте.
Освенцим – название, известное всем, но это был лишь один лагерь из многих. До разгрома 1945 года Крупп пользовался принудительным трудом почти на сотне предприятий, разбросанных по всей Германии, а также в Польше, Австрии, Франции и Чехословакии. Это приблизительная цифра, так как все документы концерна, содержавшие упоминания об иностранных рабочих, военнопленных и заключенных концлагерей, имели гриф «совершенно секретно», и целые тюки их были сожжены. По той же причине невозможно точно сказать, сколько именно концлагерей было построено Круппом и СС или сколько людей содержалось в них. Однако существует довольно обоснованная оценка, сделанная Гансом Шаде – статистиком, услугами которого американцы пользовались в Нюрнберге и который сделал свои заключения, тщательно изучив все сохранившиеся документы.
Таблицы Шаде показывают, что с расширением войны и увеличением власти Альфрида рост численности крупповских рабов заметно ускоряется. Еще в августе 1943 года его «наборы» были относительно невелики. Приток из Франции составлял тоненькую струйку, а буквально все голландцы направлялись в Киль; на 81 предприятии комплекса «Гусштальфабрик» в Эссене работало 11 557 вольнонаемных иностранцев, 2412 военнопленных и ни одного заключенного. До своей коронации новый Крупп все равно уже был влиятельной силой в Германии. Как вице-президент Имперского объединения по железу он присутствовал на заседании центрального совета по планированию 22 июля 1942 года, когда вместе со Шпеером, Заукелем, генералом Эрхардом Мильхом и Паулем Кернером, председателем правления «Герман-Герингверке», он принял решение пригнать 45 тысяч русских чернорабочих для немецких сталелитейных заводов, а еще 126 тысяч человек, включая несколько тысяч военнопленных, послать в шахты. Однако Альфрид, при всем своем личном обаянии, не мог повлиять на других нацистских бонз. Только в конце того года, когда он стал единовластным владельцем фирмы, он получил возможность вести переговоры непосредственно с правительством, арендовать рабов по четыре марки за голову и даже настаивать на праве фирмы возвращать некондиционный товар: «Как бы то ни было, существует договоренность, что совершенно непригодные люди подлежат обмену».
Поскольку рабочие руки из концентрационных лагерей нередко достигали Эссена в сильно изношенном состоянии, эта оговорка знаменовала серьезное поражение Генриха Гиммлера, рейхсфюрера СС, руководителя внутреннего фронта и командующего всеми войсками вермахта, расквартированными внутри довоенных границ Германии. Теперь уже Альфрид был в состоянии действовать с позиции силы. Как почитаемый друг и давний сторонник Гитлера, как единоличный владелец фирмы «Фрид. Крупп», как один из «трех мудрецов» Имперского угольного объединения, как член правления Объединения промышленников- металлургов, как «фюрер военной промышленности рейха» этот владелец концерна располагал почти неограниченной возможностью черпать из быстро растущего «фонда» насильственно завербованных иностранных рабочих. Цифры Шаде показывают, что Крупп широко пользовался этой возможностью. Не датированный документ, подобранный американским солдатом в Эссене после капитуляции Германии, свидетельствует, что в тот день, когда он был подшит, только на «Гусштальфабрик» было занято примерно 75 тысяч рабов. В первые месяцы после того, как Альфрид получил верховную власть, списки рабов подвергались постоянным изменениям – стальные бароны, точно бабы на базаре, вырывали друг у друга выгодный товар, – но к концу лета списки стабилизировались, и 30 сентября 1944 года Альфрид был нанимателем 277 966 рабочих и служащих. В суровых словах обвинения на Нюрнбергском процессе говорилось, что Крупп лично был ответственен примерно за 100 тысяч человек, которых он эксплуатировал в качестве рабов в Германии и в других странах в концлагерях.
Ко времени процесса многие немцы будто очнулись от фантастического сна, в котором играли определенную роль. После краха своих вооруженных сил они вдруг увидели картины злодеяний и то и дело обвиняли себя, своих лидеров и мировоззрение, которому служили. Однако не следует забывать, что такое настроение возникло лишь тогда, когда рейх потерпел поражение на поле битвы. До тех пор пока Гитлер оставался у власти, раскаяния не было. Проблемы использования рабов разрешались без колебаний и эффективно, а подчас и с мрачным юмором. «Рабочий скот» нередко добывался спасением людей от смерти в последнюю минуту, и в отчете Альфрида за июль 1944 года лаконично сообщено, что о наборе пяти сотен евреев «договорились на местах расстрела».
Его вице-королем в этих необычных владениях стал Фриц фон Бюлов. Невысокий, розовый, с глазами немного навыкате, Бюлов начал уже свой шестой десяток. Кажется, всему на свете он предпочел бы сейчас свою прекрасную библиотеку с фамильным гербом XII века: и сидел бы он в любимой охотничьей куртке над каким-нибудь изящным французским романом. Он был утончен и впечатлителен – в этом заключалась его беда. На бумаге он вполне подходил для роли железного человека. Берлин назначил его «главным военным и политическим агентом контрразведки в частной промышленности»; он был награжден крестом «За боевые заслуги» второй степени и возглавлял заводскую полицию Круппа. Но все эти почести и награды сыпались на него потому, что он долгие годы состоял доверенным помощником Густава Круппа, который в свое время
