утвердил личного выбора экс-владельца фирмы. Вместо этого был избран бывший работник фирмы Круппа, сын одного из рурских магнатов, сорокасемилетний Гюнтер Фогельзанг. Он участвовал еще в реорганизации Бохумского синдиката. Его назначили главным советником. Не страдающий избытком эмоций Фогельзанг определил свою задачу следующими словами: «Вот поставим диагноз, и я пропишу пациенту лечение». Тогда же Крупп подписал документ, согласно которому причитающийся Арнду доход в четверть миллиона долларов в год должен обеспечиваться основным промышленным производством фирмы, и после кончины самого Альфрида Арндту должна быть выплачена аналогичная сумма в Аугсбургском отделении крупповского финансового управления.
Новый совет взялся за дело. Из ближайших целей не делали тайны: надо избавиться от бывшего главного администратора, а затем от угля и от стали – именно в таком порядке. Бейц, игравший долгое время роль босса и действовавший от имени Альфрида и даже от имени государства, утратил былое положение. Он мужественно воспринял происшедшую перемену, заявив в одном из интервью: «Через три- четыре года мы будем (он всегда говорил «мы», имея в виду себя и Альфрида) – мы будем даже рады, что сейчас приняли такое решение, хотя бы и под внешним давлением… Лекарство бывает горьким, но хочешь поправиться – пей. Мы с господином Круппом и сами уже восемь лет работали над созданием фонда, и провели бы это дело первоклассно! Потом вмешались внешние силы, и без нас результат оказался не блестящим. – Потом Бейц приободрился и закончил уверенно: – Ну ничего, из этого мы выйдем более сильными, чем прежде».
Он снова ошибся. Его собственное будущее не обещало ничего «блестящего», а Крупп, чья судьба тем летом находилась в центре споров среди бизнесменов, журналистов, политиков всего мира, никак не мог бы выйти «сильнее, чем был прежде», потому что не собирался выходить «из всего этого».
Незадолго до летнего солнцестояния Альфрид Крупп составил завещание. Душеприказчиками Крупп назначил Арндта, Бейца и одного из своих адвокатов, фон Шенка. В воскресенье 30 июля 1967 года в десять часов вечера Альфрид Крупп скончался. Это была самая утомительная ночь для крупповской пресс-службы со времен кончины Фрица в 1902 году. Теперь, как и тогда, им понадобилось двенадцать часов, чтобы сочинить информацию для прессы, но все равно были расхождения. Единственное, в чем они сходились с раздражающим постоянством, так только в том. что роскошный, изысканный, оформленный в стиле модерн особняк Альфрида в парке именовали
Сочувствие оказалось выше политики и идеологии. Были послания от президента, рабочих лидеров, профсоюзных деятелей. Они считали, что «жизнь и труды Альфрида Круппа неразрывно связаны с судьбой нации», что Крупп обладал выдающимися способностями и был «прогрессивным предпринимателем, сознающим свою социальную ответственность».
Настроения самих крупповцев отражали такую же растерянность, как и пресс-релизы фирмы. «Герр Крупп умер!» – кричали друг другу в цехах. Были люди, которые думали, что теперь придет конец и всей фирме. Обнаружилась и резкая разница в поколениях. Рабочие помоложе пожимали плечами и говорили, что, если не будет работы здесь, они пойдут искать новую; но старшие были огорчены по-настоящему. Многие задавались вопросом: «Что же теперь будет?» Пока что был мрак. По семейной традиции гроб с телом установили в большом зале замка, в изголовье горела свеча, высочайшая, но единственная. Рядом в почетном карауле стояли шахтеры Круппа, в торжественно-траурной одежде. Приходили родные – по одному или по двое. Поодаль стоял в одиночестве Бейц, неосознанно скрестив руки на груди – в точности как у Альфрида. Американец плакал. В среду открыли двери для всех. Тысячи людей пришли бросить последний взгляд на своего бывшего хозяина (а для многих это был и первый взгляд).
Похороны Альфрида Круппа состоялись в четверг. В замок было допущено около 500 официальных лиц, включая делегацию из Бонна и группу профсоюзных лидеров. Вокруг собралась огромная толпа народа. В зале произносили речи или зачитывали телеграммы и письма с соболезнованиями, присланные отовсюду из Западной Германии и редко – из других мест. Председатель бундестага Герштенмайер имел основания заявить, что говорит не только от лица власти, но и от имени всей страны, которая «должна быть признательна семье Крупп за все, что было сделано для нас за полтора столетия». По гудку, подхваченному всеми заводами Рура, 125 тысяч рабочих концерна прекратили работу в цехах, шахтах и доках, чтобы почтить память последнего представителя династии Круппов. Он был похоронен на том же фамильном кладбище, где и Альфред Великий, рядом с памятником прадеду. Музыканты убрали в футляры свои инструменты, шахтеры содрали плюмажи с касок. Арндт, барон и баронесса фон Вильмовски и все остальные члены семьи удалились, скрытые пеленой дождя.
Кладбища лучше не посещать ночью или в сумерках. Долгая история династии была столь насыщена мелодраматическими событиями, что даже при свете дня может показаться, будто сюда являются тени Круппов: вот Антон, сын первого Арндта, хвастается, что продал тысячу ящиков ружей во время Тридцатилетней войны, и требует свое наследство; а это Фридрих Крупп – умерший в нищете основатель фирмы; а над всеми – тень «пушечного короля» Альфреда, который люто ненавидел корпорации, считая акционеров просто паразитами. Возможно, Альфрид возразил бы на это, что его прадед не всегда следовал своим принципам, что злоключения его потомков связаны с деятельностью фюрера, а именно такого человека хотел бы видеть у власти Большой Крупп, и вообще Альфрид Крупп – далеко не худший представитель своей семьи, просто в нем воплотились как сильные, так и слабые ее стороны.
В середине октября вторая жена Альфрида, последняя женщина, носившая имя Круппа, умерла в больнице Лос-Анджелеса. Ее коллекция русского искусства была распродана на аукционе.
Жизнь шла своим чередом, и 29 ноября 1967 года было объявлено о создании фонда «Альфрид Крупп фон Болен унд Хальбах». 2 января 1968 года закончилось преобразованию концерна в акционерное общество; оно получило все активы и долги Круппа. Фогельзанга утвердили в качестве генерального директора, Абс стал председателем наблюдательного совета. Конечно, они ожидали, что их новое предприятие по значению не уступит таким корпорациям, как «Тиссен» или «Фольксваген». Но вот таинственные, почти священные книги Круппа открылись перед ними, и стало понятно, что надежды пока что не оправдываются. Состояние дел было таково, что предприятие едва могло платить налоги в течение четырех лет минимум. Конечно, оно приносило прибыль, однако выяснилось, что только после выделения полагающегося Арндту годового дохода в полмиллиона долларов совет имеет право заниматься другими обязательствами по долгам, включая правительственные. Выходило так, что тысячи бывших крупповцев должны трудиться преимущественно ради того, чтобы самый заметный плейбой Рура мог тратить полмиллиона долларов в год на «хлеб и зрелища».
Образно говоря, когда воды потопа схлынули, то оказалось, что самые плодородные земли уже заняты Арндтом Вторым. Празднуя свою победу над толпами Западной Германии, он заявил, что предпочтет экзотические радости в изгнании тяжким обязанностям, которые столетиями возлагала на себя его семья. А в общем – все к счастью. Всю долгую историю династии Круппов пронизывают кривые усмешки судьбы, но под занавес произошло нечто уж совсем парадоксальное. Арндт мог бы, подобно отцу, стать самым могущественным человеком в Общем рынке. За отказ от наследственных прав он был вознагражден просто огромной пожизненной рентой. Самое смешное, что источником его «наследственного права» был «закон о Круппе». Другими словами, Арндт, игрок, повеса, любитель острых ощущений, мог весело и спокойно смотреть в будущее благодаря специальному акту, изданному около четверти века назад и до сих пор не утратившему силу. Настоящим патроном Арндта Круппа, обеспечившим его существование, по сути, оказался Адольф Гитлер, фюрер Третьего рейха.
Эпилог
Серебро старого зеркала
В этом городе почти каждая улица хранит память о времени владычества Круппов. В эпоху Общего рынка многое здесь, конечно, изменилось. Однако внимание стороннего наблюдателя невольно
