президентского самолета заявление это должно было стать достоянием корреспондентов, находящихся в специальном самолете для представителей прессы.
Таким образом, не прошло и часа, как самолет покинул Вашингтон, а уже начался разлад. Гонзалес, хотя и менее откровенный, чем Ярборо, был тем не менее явно расстроен. Он рассказал Тигу о своих заботах. Вот они летят сейчас в Сан-Антонио, его родной город, а Коннэли сманеврировал так, что вся поездка туда не должна будет носить политического характера. Даже имеющиеся возможности, связанные с официальными церемониями, и то не будут должным образом использованы. Кортеж пройдет на расстоянии всего одного квартала от Аламо, но там не предусмотрено никакой церемонии по возложению венка президентом. Встает также вопрос о средней школе имени Джона Ф. Кеннеди. По настоянию Гонзалеса новая школа в районе Эджвуд в Сан-Антонио была названа именем главы правительства. Она находится на расстоянии всего лишь двух кварталов к северу от аэропорта Келли Филд, Торжественное открытие ее заняло бы не более пяти минут. Однако О’Доннел и О’Брайен сказали Гонзалесу, что эти пять минут взять неоткуда — Гонзалес только что изучил программу поездки. Они должны провести два часа в Сан-Антонио и три часа в Далласе — в стане врага. На чьей же все-таки они стороне?
Тиг пробормотал что-то в утешение. В этот момент большая дверь раскрылась и в салоп вошел президент, раскуривая длинную тонкую сигару.
— Поздравляю вас с пресс-конференцией, господин президент, — сказал конгрессмен Джо Килгор. — Вы здорово разделались с Голдуотером.
Гонзалес взял последний номер «Ньюсуик» и, открыв его на последней странице, передал президенту.
— Вы это видели? — спросил он.
На президента смотрело сливовидное лицо журналиста Рэймонда Моли. Под заголовком «Можно ли развенчать образ?» Моли призывал жителей штата Аризона проявить твердость и «выдвинуть настоящую альтернативу тому, что предлагает нам в настоящее время правительство Кеннеди».
Президент громко рассмеялся.
— В глазах Моли Барри не может ошибаться, — усмехнулся он.
Действительно, шумиха вокруг Барри Голдуотера создавала весьма занятную ситуацию на внутриполитическом фронте. Представители правой прессы настаивали на том, чтобы Голдуотер продолжал стрелять из своих пушек XVIII века, чего хотел сам Голдуотер и чего хотел и Кеннеди. Он вновь прочитал статью Моли, свернул журнал в трубку и, похлопав ею по колену, сказал:
— Это здорово!
Наблюдая за сменой его настроения, Гонзалес сказал:
— Господин президент, мне кажется, неправильно предоставлять Брюсу Элджеру столько же времени, сколько и мне. Лицо Кеннеди приняло озадаченный вид, и Лэрри О’Брайен поспешил ему на помощь. Поскольку он отвечал за связь с представителями законодательных органов, он хотел быть в курсе дела, когда высказывался какой-либо конгрессмен.
Гонзалес объяснил, что, согласно маршруту, президент должен был находиться в городе Элджера Далласе на час дольше, чем в Сан-Антонио.
— Господин президент, у нас единственная школа в стране, носящая ваше имя. Даже в Бостоне этого нет. Вам бы следовало туда заехать.
— У нас туго со временем, — сказал Кеннеди, чувствуя себя неловко. — Нам пришлось выбросить кое- что из программы.
— Тогда хотя бы позже, — попросил Генри, — для меня это политический вопрос. — Увидев, что О’Брайен подает ему знак остановиться, он остановился.
Президент похлопал себя по коленке.
— Хорошо, Генри, — сказал он, подумав. — Я вернусь туда позже.
— Вы обещаете? — спросил Гонзалес быстро.
— Обещаю, — сказал Кеннеди, встав и пожав плечами, видя, что Лэрри шепотом проговорил со страдальческим видом: «Когда?». Президент взглянул на часы. Они уже находились в зоне центрального стандартного времени, и он перевел стрелки часов на час назад — на 13. 15.
— Мы будем в твоем округе через пятнадцать минут, Генри, — сказал он.
— Да здравствует сельская местность! — улыбнулся Гонзалес.
— Бексарское графство, — сказал Кеннеди как профессиональный политик. Легкие синие крылья скользили то над редкой травой, то над песчаной бесплодной землей. Впереди под небом цвета алюминия ярко блестел лежащий на равнине город. В Сан-Антонио было жарко.
А там, внизу, в Сан-Антонио, Линдон Джонсон только что вышел из парикмахерской аэродрома и выстраивал ряды встречающих. Дел было много. Поскольку официальным поводом для появления здесь президента Кеннеди был визит в Бруксовский медицинский центр по изучению воздушного пространства, находящийся поблизости министр авиации США Юджин Зуккерт явился сюда и хотел знать, где он должен стоять при встрече. Нужно было также найти места для миссис Коннэли, генерального прокурора Техаса Уогонера Карра и генерал-лейтенанта военно-воздушных сил. В ряды встречающих нужно было также пристроить лиц из непосредственного окружения самого вице-президента: его политического советника Клифа Картера, помощника Лиз Карпентер и молодую секретаршу Мари Фемер. Позади них, потея и вытягивая шеи, стояли 26 членов торжественной делегации Торговой палаты, а за ними раздавался шум.
Как оказалось, мэр Сан-Антонио У. У. Макалистер обманул секретную службу: он взял с собой свой фотоаппарат и фотографировал украдкой президентский синий открытый «линкольн» и бронированный «кадиллак» секретной службы, доставленные накануне вечером на самолете из Вашингтона, как вдруг агент потребовал у него предъявить удостоверение журналиста. У Макалистера не было при себе удостоверения, и он дал понять, что не позволит командовать собой. Он мэр города, и это его город. Линдон был создан для подобных ситуаций. Он настоятельно предложил им обоим договориться по-хорошему, и оба получили места в рядах встречающих. Приземлились самолеты с сопровождающими президента лицами и представителями прессы. Комиссия по приему гостя была в состоянии почти полной готовности — не хватало только одного человека.
К несчастью, этим человеком был сам хозяин.
Теперь в связи с предстоящей посадкой «Ангела», аэродром был закрыт для всех других самолетов.
В последнюю минуту контрольная служба аэродрома приняла отчаянный сигнал с частного самолета, висевшего в небе над восточной частью горизонта. «Прибывает „Важный посетитель“», — предупредили его. «Важный посетитель» — значит президент. Пассажир самолета передал в ответ по радио, что он, губернатор Техаса, сам по себе достаточно важный посетитель. Коннэли был в Хьюстоне, где выступал с речью на завтраке Ассоциации промышленников Техаса в отеле — «Шератон — Линкольн». Стремясь обогнать президента, губернатор одолжил белый реактивный самолет типа «джететар» у одного своего друга — нефтяного магната. Контрольный пункт аэродрома Сан-Антонио немедленно сделал для Коннэли исключение из правила, относящегося к президентскому самолету. Самолет его приземлился, сам он выпрыгнул из самолета, потряс липкие руки двадцати шести бизнесменов, заметил белое платье жены Нелли и пристроился рядом с ней в ряды встречающих.
— Я ждала тебя, затаив дыхание, — прошептала она, теребя свое жемчужное ожерелье.
— Вот он! — закричал кто-то. И он действительно появился. Звездно-полосатые эмблемы на хвосте самолета «ВВС-1» грациозно скользили, опускаясь по невидимой воздушной дорожке.
— Джекки! — закричала какая-то женщина, и толпа, подхватила: — Джекки! Джекки-и-и!
Губернатор вздохнул с облегчением и усмехнулся. Он предсказывал, что Жаклин будет популярна. Надо будет напомнить об этом президенту.
Подкатили трап, открылась задняя дверь самолета — и появилась первая леди, улыбаясь своей застенчивой, неуверенной улыбкой. Толпа заревела. Леди Бэрд приветливо помахала рукой. Патом в проеме двери самолета появилась хорошо знакомая всем стройная фигура человека, теребившего пальцами пуговицу пиджака. Снова раздался рев толпы. Третьим должен был быть Ральф Ярборо, но Ральф, зная, что Генри Гонзалес — любимец города, тихонько подтолкнул Генри вперед. Вокруг стоял гул. Присутствующие разразились аплодисментами, когда президент пожал руку мэру и, отойдя в сторону, потонул в обширном
