Леди Бэрд последовала за ними, охваченная растущей в ее душе тревогой. В автомобиле она просто не обращала внимания на истерические крики сенатора Ярборо, но игнорировать агентов охраны, окруживших Джонсона, она уже не могла. До сих пор секретная служба обеспечивала ему лишь символическую охрану. Но сейчас все делалось всерьез. Озабоченность агентов передалась Леди Бэрд, и ее страх усугублялся тем, что их «ели по какому-то лабиринту.
Сестра Лозано в точности выполнила требование Янгблада о тихом помещении. Палата № 13 действительно была самым спокойным местом на всем этаже. Это помещение оставалось незанятым потому, что оно непосредственно граничило с входом в приемную отделения «скорой помощи». Конечно, это было совсем не то, что имел в виду Янгблад. Если бы новому убийце удалось напасть на след и приехать вслед за кортежем президента в госпиталь — а в возникшей суматохе единственным затруднением для него было бы найти место для стоянки своей автомашины, — то он имел бы теперь неплохие шансы на успех. Несмотря на то что он не видел бы своей цели, его задача облегчалась тем, что общее окно палат № 12 и 13 было единственным на первом этаже на этой стороне здания. Его опущенные жалюзи вместе с тем привлекали к себе "внимание. Не требовалось особой смекалки, чтобы догадаться, что именно за этим окном находится преемник Кеннеди, уязвимый для очереди из автомата или взрыва ручной гранаты.
Джонсон стоял спиной к стене и вдыхал пары карманного ингалятора, постоянно находившегося при нем для облегчения дыхания. Нагнув голову, Джонсон зажимал одну ноздрю, делал глубокий вдох и затем повторял эту процедуру другой ноздрей. Было тихо. Джонсон, его супруга и охрана не проронили ни слова. Прислонившись спиной к противоположной стене, Леди Бэрд наблюдала за мужем. «Линдон и я ни о чем не говорили, — вспоминала она позже. — Мы только глядели друг на друга, обмениваясь взглядами. Мы оба знали, чем все это может кончиться».
Они не были уверены в исходе. Они ждали, объятые нерешительностью, стремясь, как и все, узнать, что происходит. Джонсон послал одного из телохранителей за старшим группы агентов его охраны Роем Келлерманом. После неизбежных блужданий по лабиринту госпиталя он случайно наткнулся на хирургическое отделение и привел Келлермана.
— Рой, можешь ли ты мне сказать, каково состояние президента? — спросил Джонсон.
— Президент Кеннеди ранен, — ответил Келлерман. — Он еще жив. Положение тяжелое.
— Держите меня в курсе событий, — попросил Джонсон.
Рой ответил:
— Слушаюсь, сэр. — Он искренне хотел выполнить свое обещание, но ему не суждено было снова увидеть эту часть этажа. Когда он вернулся в хирургическое отделение, на него обрушилась масса дел.
В дверь палаты № 13 просунулась голова Кена О’Доннела. — Дело плохо, — сказал: он. — По-моему, президент скончался.
Джонсон ничего не ответил. Теперь ему оставалось только ждать.
Тем временем к нему стали стекаться люди. Первым был агент охраны Лем Джонс. Обогнув будку кассира, где обосновался корреспондент Юнайтед Пресс Интернейшнл яри Белом доме Мерримэн Смит и что-то диктовал, Джонс пробежал мимо опустевшего стола приема больных и чуть не столкнулся со связистом Артом Бейлсом у широких дверей, ведущих в хирургическое отделение.
— Вы «человек с мешком»? Ждите здесь! — задыхаясь, выдавил из себя Джонс и понесся дальше. Бейлс послал в отделение незначительных травм, где находился Джонсон, Гирхарта, настоящего «человека с мешком». Агенты охраны вице-президента не знали «человека с мешком» в лицо, и ему пришлось сидеть в одиночестве в палате № 8 до тех пор, пока его не нашел там и не опознал Эмори Робертс.
— Четыре конгрессмена — Томас, Брукс, Торнберри, Гонзалес — слонялись между госпитальными кроватями. Генри Гонзалес наугад брел по лабиринту больничных палат, когда помощник Джонсона Клиф Картер придержал его за рукав.
— Слушайте, может быть, вам стоит пойти к вице-президенту. Я очень волнуюсь за него.
Он показал Гонзалесу, как пройти к Джонсону, и конгрессмен заглянул в палату № 13. Внешне там все было спокойно. Джонсон занимался ингаляцией. Гонзалес спросил одного из телохранителей:
— Что, госпожа Кеннеди тяжело ранена? Агент ответил:
— Нет, ранен президент. С ней ничего не случилось. Генри продолжал расспросы:
— Каково состояние президента? Последовал ответ:
— Положение тяжелое.
— Ах ты пропасть, — сказал Генри. Гонзалес был не одинок в своем неведении, кто же стал жертвой покушения.
Впоследствии, пытаясь привести свои воспоминания о происшедшем в какую-то систему, многим удалось восстановить в памяти, кто именно первый сообщил им о смерти президента. Но все они забыли, что в то же самое время до них доходили какие-то другие, отрывочные и безосновательные слухи. Именно эта атмосфера неопределенности и сомнений заставляла их метаться по всем закоулкам, включая помещение, где находился Джонсон. Один из самых первых слухов, разнесшихся по всему госпиталю, был крайне прост: «Никто не остался в живых».
Один из агентов охраны попросил Янгблада, неотступно следовавшего за Джонсоном, позвонить по телефону.
— Я не отойду от него ни на минуту, — последовал резкий ответ.
Одна мысль не покидала Янгблада с того самого момента, как их автомашина подъехала ко входу в отделение «скорой помощи», — поскорее выбраться из госпиталя. Янгблад ломал себе голову над тем, как увезти Джонсона. Не только госпиталь, но и весь город вызывали у него гадливое чувство. Янгблад был человеком исключительно сильной воли, и он был твердо убежден, что, пока они будут в Далласе, он не сможет обеспечить безопасность Джонсона. Даллас стал для Янгблада символом насилия и смерти. Он считал, что дальнейшее пребывание в Далласе было риском, граничащим с безумием. Наикратчайшая дорога к спасению лежала через аэродром Лав Филд. Поэтому надо было немедленно добраться до аэродрома. Эмори Робертс разделял это мнение Янгблада. Вдвоем они настойчиво уговаривали Джонсона, требуя, чтобы он последовал их совету. В их глазах это было единственно разумным решением. Но именно в нем таилось зарождавшееся семя того, что позднее выросло в целую цепь недоразумений.
Люди, близкие к убитому президенту, просто не могли представить себе всю глубину потрясения, пережитого новым президентом, и силы внезапно обрушившегося на него давления. Хотя фактически он уже стал преемником Джона Кеннеди, он еще не успел осознать этого. Сгорбившаяся фигура в палате № 13 мало чем напоминала того уверенного в себе, умудренного жизнью президента, каким позднее привыкла видеть его страна. Пройдет всего лишь несколько месяцев, и он станет доводить до отчаяния охрану, пренебрегая советами телохранителей и командуя ими. Но все это произойдет позднее. А сейчас в Паркленде, ошеломленный случившимся, почти лишенный дара речи, Джонсон охотнее выполнял приказания других, чем давал их сам. Исчезли его самоуверенные манеры. Еле слышно он шепнул Торнберри:
— Гомер, это самое подходящее время для молитвы.
Два обстоятельства усугубляли смятение, царившее в душе у Джонсона. Джонсон был не единственным, кто в эти минуты оказался не в состоянии полностью осознать тот факт, что он уже стал президентом. Подавленные обрушившимся на них несчастьем, сотрудники Кеннеди также не нашли в себе силы Оценить создавшееся положение.
Логически всеми вопросами, связанными с вылетом в Вашингтон, должен был заниматься адъютант президента по ВВС бригадный генерал Годфри Макхью. Агенты охраны дважды обращались к нему с просьбой переговорить с Джонсоном, и он дважды отказывался это сделать, ссылаясь на то, что у вице- президента есть свой собственный самолет.
Другим усугублявшим сумятицу обстоятельством было отсутствие Джерри Бена — начальника группы агентов секретной службы Белого дома. Решение Бена не сопровождать президента в каждой его поездке не только было нарушением сложившейся практики, но оставило без руководства его агентов, уехавших вместе с президентом. Будь здесь в данную минуту Бен, агенты, толпившиеся вокруг Джонсона, и не подумали бы предпринимать что-либо без его санкции. Однако Бен в это время находился в восточном крыле Белого дома и, судорожно зажав в руке телефонную трубку, ждал, что ему сообщит из Далласа его заместитель Рой Келлерман.
Вполне возможно, что, будь на месте Келлермана более энергичный начальник, ему удалось бы
