это тоже придумала жена майора, что служило постоянным предметом насмешек со стороны коллег Цаплина. Но он никогда не обращал особого внимания на их безобидные уколы.
– Вы меня совсем не слушали, Лев Иванович? – Он достал из внутреннего кармана пуховика термос и стал скручивать крышку.
– Да нет, я слушал, Яша. Более того, я все прекрасно понял. – Гуров выбросил окурок за окно, и тот мягко приземлился в большой пушистый сугроб. – Усыновление и удочерение детей за границей, когда от них тут безнравственно отказались родные мамаши... Дело очень нужное и, я бы даже сказал, благородное. Меня не сильно удивит даже тот факт, что «Эдельвейс» тесно сотрудничает с первой городской больницей, а в частности, с отделением Завладской. Думаю, на поверку так и окажется. Ничего криминального. Вроде бы...
– Но... – подхватил мысль полковника младший по званию товарищ. Он сделал несколько мелких неторопливых глотков отвратительно пахнущего напитка, непроизвольно заставив Гурова поморщиться.
– «Но» – это Валет, Яша. – Полковник хлопнул себя по колену. – Вот оно самое большое «но», которое меня настораживает. Какое отношение к столь высокому благородному делу, как забота о детях, может иметь такой прожженный уголовник, как Борис Щетинин?
– Он – начальник службы безопасности «Эдельвейса», я ведь вам уже говорил.
– Я помню. Но именно это и странно, Яша. Ты не находишь?
– Нахожу, – честно признался тот.
Термос с настойкой вновь исчез в его кармане.
– Тебе удалось выяснить, как Щетинин вышел по УДО? – спросил Гуров, слегка меняя тему разговора.
– Проверенной информации нет, Лев Иванович. Только кое-какие слухи...
– Какие?
– Щетинин состоит в родстве с тем самым Ромашовым, главой районной администрации, о котором меня также спрашивал полковник Крячко. – Цаплин никогда не пользовался никакими записями. Он обладал отличной тренированной памятью. – Первая жена Ромашова, ныне покойница, к слову, у нее был рак груди, – двоюродная сестра Щетинина. Мужчины тесно общались, можно сказать, находились в хороших, дружеских отношениях. Когда Щетинина посадили, Ромашов еще не был главой администрации. Он никем тогда не был. На заводе на каком-то работал, что ли... Могу выяснить более точно, если хотите. Так вот, я не могу точно сказать, содействовал ли Ромашов УДО Щетинина, но поговаривают, что вроде как содействовал, однако в «Эдельвейс» его устроил именно Ромашов. Это совершенно точно.
– А какое отношение к «Эдельвейсу» имеет сам Ромашов?
– Он курирует деятельность фонда. И отправка детей за рубеж – это, можно сказать, его личный вклад в данный законодательный проект, – отчеканил Цаплин.
– Кто возглавляет фонд?
– Некто Доронин. Альберт Николаевич. К уголовной ответственности не привлекался. Ни в каких криминальных связях, исключая Валета, замечен не был. Кристально чистый человек.
– Меня всегда настораживали кристально чистые люди, – буркнул полковник. – Как говорится, кто без греха, пусть первым бросит в меня камень. Либо ты грешишь, либо ты свои грехи скрываешь за маской благочестия.
Цаплин не понял последнего изречения Гурова, а потому посчитал, что в данном случае лучше промолчать. Полковник тоже не спешил возобновлять беседу. Он прокручивал в голове какие-то собственные мысли, и Цаплин по былому опыту работы с Гуровым знал, что рано или поздно они должны будут сформироваться в четкую, стройную версию. Ожидая решения старшего по званию, майор незаметно массировал кончик мизинца правой руки, стимулируя кровеносно-сосудистую деятельность. Этому его тоже научила супруга. Она утверждала, что нервные окончания каждого пальца отвечают за тот или иной орган и за его правильное функционирование. Цаплин был склонен верить в это.
– Значит, так, – произнес наконец Гуров, видимо, приняв какое-то решение. – Ты возвращайся в управление, Яша, и собери мне все, что сможешь, на этого Доронина. Адрес, семейное положение, друзья... В общем, все, как обычно. Изложишь в письменном виде и мне на стол. Если не успею заехать за бумагами сам, позвоню – расскажешь. Ясно?
– Считайте, уже сделано, Лев Иванович, – не без бахвальства в голосе выдал майор. – Я когда-нибудь вас подводил?
– Никогда. Ладно, хватит петушиться. Дуй.
Цаплин проворно выбрался из машины и слишком шумно захлопнул за собой дверцу. Гуров не стал наблюдать за тем, как майор, смешно взбрыкивая ногами, перебежал на противоположную сторону улицы, спеша к автобусной остановке. Достав свой мобильник, полковник набрал номер Крячко.
– У аппарата, – отозвался Станислав бодрым голосом.
– Я вижу, ты там отлично проводишь время, Стасик, – не смог сдержать своих негативных эмоций Гуров. – Не хочешь поменяться со мной ролями? А то я вспотел, как конь, гоняясь по городу и вступая в драки с пьяными анестезиологами, уволенными твоей ненаглядной красоткой.
Крячко сухо откашлялся:
– Что у тебя случилось, Лева?
– Расскажу при случае. – Гуров вывернул руль и вывел «Пежо» на проезжую часть. Со слов Цаплина он уже имел представление о том, где находится детский фонд «Эдельвейс». – Очень занимательная история. Будешь девушкам рассказывать вместо анекдотов. Ладно. Дело тут вот в чем, Стас. – Он взял наконец деловой тон. – По твоей просьбе Яша тут выяснил кое-что интересное. Я тебе пересказывать не буду – времени жалко. Оно, как ты сам знаешь, не на нас сейчас работает. Позвони ему сам – он расскажет. А потом попытай на этот счет Завладскую.
– Попытать?
