церковь. Никто не искал любви: мужчины и женщины или боялись заразиться, или боялись обнаружить предательски гладкий живот, без того сладостного знака, что оставил Господень палец на теле первого человека, когда поднимал его в виде еще не одушевленной глины, чтобы высушить на солнце. Кто-то успел вовремя сбежать. Мне удалось избежать заражения, поскольку я был на Кипре со своими домочадцами, так как покупал там жемчуг.
Купец погрузился в печаль и замолчал.
– Но, кроме высыхания пупка, эта болезнь не приносит других последствий? – спросил мессер Гоффредо.
– Совершенно никаких, мессер. Но разве мало, по-вашему, лишиться этого знака? Вы бы хотели жить, донна, – обратился он к маркизе, – лишившись пупка?
– Думаю, да, – задумчиво ответила маркиза. – Это все же лучше, чем умереть.
Однако несчастье, приключившееся с венецианцами, не шло у обитателей замка из головы, и даже за обедом они продолжали обсуждать необычную болезнь.
– Маркиза, – сказал купец, чтобы положить конец этим чересчур мрачным разговорам, – не хотите ли взглянуть на одну редкостную вещицу? Я привез ее из Китая, и ее можно считать образчиком колдовского искусства.
Он достал из кармана очень странные очки с очень прозрачными и очень толстыми стеклами, вырезанными на манер алмазов.
– Эти очки, – сказал он, держа их двумя пальцами, – обладают удивительным свойством – они умножают все, на что ты смотришь, на девять. Я вижу вас девять раз, – сказал он, глядя сквозь очки на маркизу, – и вы тоже увидите меня девять раз. Можно увидеть в спокойном небе девять лун и девять раз подряд испытать редкую радость. Любящий девять раз увидит любимое лицо, даже если и целовал его только один раз. Хотите попробовать? – Он протянул красавице таинственные очки.
Маркиза с сомнением протянула руку, посмотрела вовнутрь и увидела девять улыбающихся купцов, и на что бы она ни посмотрела, всего становилось девять. Все захотели попробовать, и увиденное для всех явилось большой неожиданностью, все смотрели на разные предметы или на горячо любимые лица. Многие смотрели на маркизу, некоторые на мессера Гоффредо, пусть и украдкой. Аббат Леонцио пожирал глазами донну Пилар, веселую и красивую андалусийку.
Аббат Леонцио был весьма плотного сложения, с красным лицом и рыжими волосами, а глаза у него смотрели в разные стороны. Хоть и невозможно было с точностью сказать, куда он смотрит, маркиза все же заметила, что он поглядывает на Пилар. Она решила сделать ему приятное и прибрести у купца очки ему в подарок, чтобы он мог хотя бы зрение свое удовлетворить, ибо ему было отказано в удовлетворении всех других чувств. По окончании обеда донна Бьянка тайно провела с купцом переговоры и, приобретя очки, подарила их мессеру Леонцио для утешения. Но, увы, судьба вновь ополчилась против замка ди Шайян, и милый дар обратился смертельным оружием. Богу было угодно, чтобы прекрасная Пилар пригласила Леонцио на прогулку в розарий, дабы насладиться розами при помощи чудесных очков. Там, между разговорами и смешками, чувства аббата распалились. Он сам по себе был горяч и полнокровен, да еще и с очками, подаренными маркизой… Спустя недолгое время по воле Божьей случилось так, что аббат не смог более удовлетворяться только лицезрением прекрасной Пилар, а решился обнять ее и прижать к сердцу. Сколько бы он ни пытался поймать за желанные формы, он никак не мог ухватить живую плоть, а ловил только мираж. И принялся он тогда бегать в разные стороны за переменчивыми образами, которые иногда даже исчезали, потому что шаловливая Пилар пряталась за розовыми кустами и появлялась все время в новом месте. Леонцио, израненный шипами, бегал от куста к кусту, и падал, и снова поднимался, охотясь за своей призрачной жертвой. В розарии звучал задорный смех красавицы. Продолжалось все это до тех пор, пока сердце бедняги не выдержало – он упал между кустов и не смог больше подняться.
* * *
– Неудивительно, донна, что некоторые вещи заканчиваются совсем не так, как мы ожидаем, – говорил купец маркизе на следующий день, прогуливаясь с ней в розарии. – Когда вы срываете розу, чтобы подарить ее любимому, – сказал он, срывая цветок, – он может уколоться незаметным шипом, так вы наносите нежданный вред тому, кого любите всем сердцем. В том, что происходит, всегда есть невидимая нам сторона, которая может открыться так же неожиданно, как неожиданно для нас появление кометы в спокойном небе. Не всему, что происходит, мы являемся причиной, часто ею становится судьба или случай.
Он оборвал все шипы со стебля розы и с этими словами протянул ее маркизе.
БОЖЕСТВЕННАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Весна между тем не прекратила собирать урожай своих жертв на поле замка ди Шайян, словно подтверждая мысль того, кто назвал ее ненадежным и жестоким временем года. Вот какой случай приключился с аббатом Пруденцио, мужчиной галантным и красивым, на которого женщины смотрели с удовольствием и на губах у которого всегда играла соблазнительная улыбка. Он беспрерывно упражнялся в искусстве нравиться людям и достиг в нем таких успехов, что результаты казались даром самой природы. Аббат был хорош лицом, прекрасно одевался, божественно танцевал и отлично ездил верхом. Но хотя многие, как мужчины, так и женщины, поглядывали на него с удовольствием и во многих сердцах зарождал он сладостные желания, не было никого, кому аббат Пруденцио дарил бы свои улыбки и нежные слова. Ходили слухи, что он так ревностно оберегал себя, как будто завидовал тем, кто мог бы насладиться его телом. Особенно он опасался женщин, и если случалось так, что какая-то женщина, сраженная его очарованием, пыталась к нему приблизиться, или взять его за руку, или украдкой к нему прикоснуться, он отскакивал почти что с брезгливостью, как будто хотел сохранить свою чистоту и избегнуть плотских соблазнов.
Случилось так, что во время одной конной прогулки, организованной в ознаменование цветения черешни, которой росло в долине великое множество, рядом с аббатом Пруденцио оказалась донна Ильдегонда. Эта величественная и крупная белокурая дама прибыла ко двору с севера, и ее поведение все еще было несколько сдержанным, а тон голоса немного резким. Во время приятной беседы, то ли под воздействием аромата цветущих черешен, то ли от жужжания пчел, то ли от нежного дуновения ветерка, но у девственной донны Ильдегонды пробудились чувства к аббату, да так, что она не знала, как унять свои желания и сохранить их ото всех в тайне. Неизвестно, каким образом аббат заметил происходящее в ее сердце, но он сразу же задумался о том, как ему избежать ее объятий. Дама между тем разрабатывала такие планы завоевания, чтобы никоим образом аббат не смог избежать ее. Когда по окончании прогулки все ее участники вернулись в замок и разошлись отдохнуть по своим комнатам, Ильдегонда спряталась за пилястром рядом с апартаментами аббата. Когда он входил в комнату, она подтолкнула его сзади и вошла вместе с ним, ловко закрыв дверь прямо за собой. Нам неведомо, что произошло за закрытыми дверями. Если имела место борьба, то была она жестокой и трудной, ибо дама была куда представительнее невинного аббата. Но Пруденцио так заботился о своей защите, что задвинул свое ложе в нишу. Кроме этого, чтобы никто на него не покусился, он поставил сверху железную решетку с острыми шипами, которая опускалась
