Собравшихся словно прорвало. Со всех сторон посыпались вопросы и замечания. Начался бурный обмен мнениями.
– А Задумов-то геройским, однако, мужиком оказался. Неужели он ранен?
– Вряд ли. Машина в решето, а внутри никого даже не поцарапало. Когда Задумова вытащили из-под машины, никаких внешних повреждений на нем не обнаружили.
– А что он под машиной делал?
– Известно что, прятался.
– Ага, у него только по ногам текло. Но это была не кровь.
– Наверно, он себе ноги обварил и теперь лечится от ожогов.
– А кучи под ним не было?
Капец забарабанил кулаком по столу.
– Как вы можете глумиться и кощунствовать? У генерала тяжелая контузия! Постыдитесь!
Но стыдиться никто не собирался. Реплики продолжались:
– Ну да, контузия. Задумов, когда под машину прятался, слишком резко нырнул. И лбом прямо в заднее крыло. Сплющил всмятку.
– Голову?
– Зачем голову? Крыло. Теперь на замену пойдет, не отрихтуешь.
– Гурову и Крячко пусть спасибо скажет.
– Обещали в приказе отметить. Наверно, приемником наградят. Или часами.
– Нет, деньгами премируют. Рублей, может, сто отвалят.
– Типа – бери и ни в чем себе не отказывай!
Капец снова выдал дробь кулаками по поверхности стола.
– Отставить базар! Пока начальник в больнице, руководство я беру на себя.
Это известие было встречено громким ропотом. Только теперь, получив в начальники Капца, все поняли, каким сокровищем был Задумов. Мудрым и справедливым.
Гуров и Крячко в дискуссии не участвовали. Они уединились в углу и решали непростую задачу.
– Ничего не понимаю, – признался Крячко. – Мы считали, что Вишневский-старший руководит бандой урюпинских через своего племянника, а то и напрямую, по мобильнику. И вдруг урюпинские устраивают на него покушение. То, что это не инсценировка, а на полном серьезе, ты и сам видел.
Гуров озадаченно тер лоб.
– Я сам ничего не понимаю. Не мог же Вишневский заказать покушение на самого себя. Или мог? Может, он выбрал такой способ самоубийства?
Между тем заседание набирало обороты, страсти все больше накалялись.
Эффектная блондинка Элеонора притормозила машину и встала у обочины. Она достала мобильник и снова набрала номер полковника Гурова. Безрезультатно, тот не отвечал. Его трубка исходила трясучей дрожью в глубине ящика, куда сотрудники сводной группы сложили свои телефоны на время совещания.
За два дня, прошедшие после гибели Алексея, Элеонора не находила себе места в прямом смысле слова. В понедельник днем он велел ей уехать. О его смерти она узнала во вторник утром из новостей. Как он и велел, домой она не вернулась, перебралась к своей старой подруге.
Сначала все было спокойно, но вчера на улице ей вдруг показалось, что за ней следят. Это чувство с тех пор не оставляло ее. За каждым углом ей мерещилась опасность, чуть ли не каждый второй встречный мужчина представлялся убийцей, а в темную комнату или кухню она просто боялась войти: от телефонного звонка вздрагивала, как от удара током.
Элеонора поняла, что за неделю такого напряжения она превратится в истеричку, а через месяц и вовсе станет инвалидом. В конце концов, это безобразие не могло продолжаться бесконечно. Нельзя же всю жизнь бегать от неизвестной опасности! К тому же она хотела, чтобы убийца или убийцы мужа были наказаны. В самоубийство его она не верила.
Тут она вспомнила про папку, оставленную Алексеем, и про его наставления. Встав сегодня утром, она твердо решила положить конец своим страхам.
В окно машины постучали. Элеонора вздрогнула. И разозлилась на себя. Идиотка! Разве можно доводить себя до такого состояния? Она приопустила стекло. Рядом с машиной стояла женщина неопределенного возраста и неприятной наружности, размалеванная косметикой, как клоун. За руку она придерживала странного подростка с вытянутой головой и рассеянным взглядом. На вид оба были неприятны, но меньше всего они походили на убийц. И это утешало.
– Вы извините, нам очень надо, – попросила женщина. – Подвезите, пожалуйста, мы заплатим.
– Вам далеко?
– Нет, тут через парк, за оврагом. Новые дома.
Элеонора район знала плохо, где находятся новые дома, понятия не имела. Она открыла дверь и пригласила:
– Садитесь, ничего платить не надо. А дорогу покажете.
Парочка уселась на заднее сиденье. Женщина не выпускала из рук пластиковый пакет, в котором лежал какой-то тяжелый предмет, очертаниями напоминающий небольшой молоток.
– Сейчас прямо, – сказала пассажирка. – Сначала надо до Оленьего Бора доехать.
Элеонора тронула машину. Подросток вертел головой, с любопытством разглядывая окрестности. Потом вдруг громко спросил, обращаясь к размалеванной женщине:
– Слушай, мам, а разве тогда за рулем баба была? Ну, когда Ваньку того?
Женщина отвесила любимому чаду увесистый подзатыльник.
– Ты что орешь? Тебе какая разница? Баба – не баба… Ты что, Ванечку больше не любишь? Твое дело помалкивать и маме помогать, а не задавать дурацкие вопросы.
Но подросток вдруг заартачился и начал капризничать.
– А я все равно не хочу! Давай вылезем. Мне надо! – И тихо добавил: – А Ваньку я и не помню совсем, чего я его любить буду?
Элеонора посмотрела на подростка через зеркало заднего вида.
– Тебя как зовут? – спросила она.
– Ми-и-итя, – протянул подросток.
– Маму надо слушать, Митя, – сказала Элеонора.
Но Митя упрямо затряс головой:
– А я не хочу!
– Чего ты не хочешь? – Элеонору вдруг разобрало любопытство.
На секунду ей даже показалось, что сейчас решается вопрос ее жизни. Забавно.
– Ну… это… маме помогать не хочу, – выкрутился яйцеголовый Митя. – Я выйти хочу.
Элеонора заметила, что ее неприятная пассажирка пребывает в непонятном смятении. Она то раскрывала пакет и лезла в него рукой, то закрывала и отодвигала пакет подальше. Наконец пассажирка как будто решилась.
– Женщина, послушайте… – неуверенно обратилась она к Элеоноре.
– Да? – спросила Элеонора, не оборачиваясь. – Что-то случилось?
– Да вот, ребенку приспичило. Вы не остановите? Можно прямо здесь.
Элеонора остановила машину возле автобусной остановки.
– Может, дальше проехать? – предложила она. – Вон, чуть подальше деревья, кустики начинаются. Там никто не увидит. А здесь люди смотреть будут, неудобно…
Но женщина с подростком уже вылезали в дверь.
– Только я ждать не могу, – предупредила Элеонора.
Пассажирка тяжело вздохнула:
– Ладно уж. Значит, не судьба.
– Что не судьба? – не поняла Элеонора.
– Да это я так, о своем. А ты счастливая… – с непонятным сожалением сказала неприятная женщина.
– Разве? – удивилась Элеонора. – Не замечала. Но вам виднее. Пока, Митя!
