явно великоваты.
«Вот попали! – с раздражением подумал Гуров. – На ровном месте и мордой об асфальт! Кто бы мог подумать, что меня собираются поджаривать и пытать раскаленным железом? Просто средневековье какое-то!.. Ну что за дурацкое положение! При том, что меня явно принимают за кого-то другого. М-да!.. Что же мне им сказать – вы обознались, господа? Положение глупейшее! Но эти ослы настроены весьма серьезно».
Эту мысль тут же подтвердил тот, кто пока оставался в сознании Гурова без клички и в то же время, видимо, являлся здесь главным. Этот человек наклонился над Гуровым и всмотрелся в его лицо. Он показался Гурову грузным, с поэтически всклокоченной шевелюрой. Вдруг резко и ослепляюще вспыхнул электрический фонарь.
– Очухался! – удовлетворенно заключил главный. – Ну что же, теперь можно вести разговор… Вы, надеюсь, не возражаете, любезный?.. Молчание – знак согласия… Однако почему его к стене до сих пор не приковали? Пошевеливайтесь!
Гурова опять куда-то поволокли. Он услышал, как звякнули наручники.
– Постойте! – пробормотал он нарочито слабым голосом. – Что здесь происходит? Чего вы от меня хотите? Вы меня с кем-то перепутали, господа, это же очевидно!.. Безумие какое-то!
– Мы – вас?! – удивился из темноты главный. – Да как можно? Что вы, Тарновски! Вас невозможно с кем-то спутать! Ваша внешность, превосходное знание русского языка… Да и потом, мы же тоже не сидели сложа руки. У нас есть точная информация, что вы должны были здесь появиться. Вы все пронюхали! Поздравляю вас! Ваши способности выше всяких похвал. Но теперь, когда у вас началась черная полоса, нужно смириться и понять, что все козыри у нас на руках.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – с беспокойством сказал Гуров. – Я первый раз слышу фамилию Тарновски. Вы делаете большую ошибку, господа! Я офицер МВД из Москвы, и вам…
– Мы и не ждали, что вы сразу же все нам расскажете, – перебил его главный. – Поэтому приготовились основательно. Здесь очень тихое место. Что происходит внутри этого укрепления, снаружи практически не слышно. Поэтому мы будем спокойно вас пытать, пока вы нам все не расскажете. Интересует нас только одно – кто прибыл сюда с вами, и еще их адреса. Чем быстрее вы все нам расскажете, тем меньше будете мучиться… Не стану вам врать. Сами понимаете, в живых мы вас оставить не можем. Но вы же предпочтете смерть легкую, не так ли? Что толку в этом каленом железе, в сломанных костях, в содранной коже, правда? Вы же не думаете, что вас причислят к лику святых, Тарновски?
Перечисление возможного ущерба заставило Гурова внутренне содрогнуться.
– Повторяю, я не Тарновски, – сказал он.
– Через минуту вы скажете обратное, – заверил его человек со всклокоченными волосами и махнул рукой своим подручным. – К стене его!
Снова звякнули наручники. Гурова рывком подтянули к стене. Кто-то наклонился к нему и успел защелкнуть наручник на его правом запястье.
На втором он этого сделать не успел. Гуров, усыпивший его бдительность своим показным безволием, вдруг резко рванулся назад, нарушив равновесие всей группы, а потом, повиснув на руках удерживающих его людей, ударил обеими ногами в грудь третьего, пытавшегося надеть на него наручники.
Тот отлетел назад, выбив из рук главного фонарь, и рухнул спиной прямо на раскаленные прутья и угли. Одежда на нем вспыхнула. Дикий вопль огласил бункер. Гуров бросился вперед и успел подхватить один из рассыпавшихся раскаленных прутьев. С этим оружием в руках он бросился к выходу.
Глава 7
Четверо высоких крепких мужчин в рыбацких робах выбрались на гребень дюны и огляделись. С того места, где они стояли, открывался прекрасный вид на залив и на берег, покрытый кое-где каменной россыпью. Далеко от них по серой воде летел катер, оставляя за собой белый исчезающий след. За спиной у них был негустой сосновый лесок, слева виднелась деревенька, справа – окраины городка. Впрочем, ни из городка, ни из деревни увидеть их не могли, разве что в хороший бинокль.
Видимо, эти четверо предполагали такой вариант, потому что после поверхностного осмотра один из них сам достал из футляра большой армейский бинокль и принялся уже подробно и тщательно просматривать окрестности. Остальные трое терпеливо ждали. Друг на друга никто не смотрел.
Медленно плыли по небу серые тучи. Медленно накатывались на берег волны. Мирно посвистывал ветер.
– Ну, так! – сказал наконец человек с биноклем. – Вроде все спокойно. Будем надеяться, что наше появление не привлекло нежелательного внимания. Конечно, расслабляться нельзя ни в коем случае, но пока нам, несомненно, фартит. Утратить этот фарт мы не имеем права – ни в коем случае.
На вид ему было лет сорок пять. Судя по внешности, жизнь его протекала большей частью на открытом воздухе. Грубое лицо его с брезгливо оттопыренной нижней губой было покрыто слоем несводимого загара и резкими морщинами, которые появляются на обветренной коже. Поджарое тело и легкость в движениях свидетельствовали о том, что человек этот следит за своей физической формой и регулярно занимается спортом или тяжелой физической работой. Нетрудно было представить себе, что работа эта зачастую связана с оружием и прочими армейскими штучками. Рыбацкий наряд сидел на человеке ладно, как полевой мундир, а в его повадках явно просматривалась привычка командовать.
– Что ты называешь фартом, Веслав? – спросил человек, стоявший вполоборота к говорившему. – Прости, но это звучит просто наивно. О нашей группе стало известно, как только ты нас собрал. Согласен, это была досадная случайность. Согласен, на первом этапе нам удалось избежать препон и высадиться здесь почти без проблем. Но называть это фартом… Мы забились в нору и носа не решаемся высунуть. Или ты хочешь сказать, что это не так?
Спорщик был высок и тоже атлетически сложен. Возраста он примерно того же, что и Веслав. У него было смуглое неулыбчивое лицо и посеребренные виски. На его широких плечах погоны, безо всякого сомнения, тоже смотрелись бы органично. И ремень автомата. Но сейчас он был без оружия.
Двое других были помоложе и прислушивались к разговору с почтительностью, свойственной нижним чинам. Если у них и было какое-то мнение, они предпочитали держать его при себе.
– Мы все делаем правильно, – выдержав паузу, продолжил Веслав. – Мы сидим тихо, но разве может быть иначе? У нас впереди дело на миллион долларов. Глупо было бы привлекать к себе внимание. Ты все это понимаешь, Тарновски, лучше других.
– Да я не про это говорю! – поморщился седовласый. – Не нравится мне это все. Намерения наши удержать в тайне не удалось, людей у нас слишком мало, место высадки нам известно весьма приблизительно, время тоже, а нас в любую минуту могут проверить пограничные службы, милиция, да мало ли кто еще!.. Вместо миллиона мы можем заработать приличный срок на сибирском лесоповале.
– Не пугай ребят, Тарновски! – с усмешкой сказал Веслав. – Не слушайте его, парни! Я знаю его с восьмидесятого года. Тарновски всегда был убежденным пессимистом и всегда процветал. Просто у него стиль жизни такой. А что касается нашего дела, то все далеко не так мрачно, как хочет кое-кто представить.
Теперь все трое уставились на Веслава. В глазах у всех блеснул огонек интереса.
– Просто я не все вам пока рассказал, – объяснил Веслав. – У меня были на то причины. Не все было ясно. Теперь же я готов сообщить вам все подробности. Операция вот-вот начнется. Небольшое транспортное судно болтается сейчас в нейтральных водах под предлогом ремонта двигателей. На нем только команда и десяток обычных пассажиров. Документы в полном порядке, груз безобидный. Разумеется, пассажиры – это Адам Перадо и его охрана. Про это, конечно, знает очень ограниченный круг людей. Сейчас Перадо ждет только ухудшения погоды, чтобы предпринять попытку высадиться здесь на катере. Прогноз, кстати, ухудшается, ждать осталось недолго…
– Какого черта им нужна непогода? – возмутился Тарновски. – Если они подохнут, мы ничего не получим!
– Истинная правда, – кивнул Веслав. – Но такова ситуация. Адам Перадо слишком одиозная личность. Если его инкогнито раскроется, ему грозят большие неприятности. Он предпочитает рискнуть. К тому же, как мне сообщили, его люди – прекрасные моряки, и катер у него надежный и быстроходный.
– Наверняка этот катер будет напичкан стволами, – проворчал Тарновски. – И нас четверо… Хорошая арифметика!
