– Тебя он уже трахнул, дорогая? – осведомилась костюмерша, опускаясь на свободный стул.
– Разговоры! – рявкнул Гуров, занимая место за рабочим столом. – Разрешите представиться: старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.
Для пущей солидности и убедительности сыщик положил перед собой лист белой бумаги и ручку. Вытащил из стола диктофон, который пришлось одолжить у Крячко, предупредил, что весь разговор записывается на пленку.
– Отвечайте на все вопросы спокойным, ровным голосом. Между собой не переговариваться. Друг на друга не смотреть.
Они сидели перед ним, словно нашкодившие ученицы. Только одна была старше другой на десяток лет, но это не имело никакого значения, завязли-то они в одном дерьме.
Женщины притихли. Гуров закурил, не спрашивая разрешения. Он держал паузу, чтобы в первую очередь до Нади дошло, где она и кто перед ней сидит.
К удовлетворению Гурова, на лице костюмерши отражалось все ее нестабильное состояние. На симпатичном, не обезображенном макияжем личике был написан страх.
Нелли вела себя более спокойно. Ей только вчера ввели дозу, и земные проблемы были для нее пока несущественны.
– Начнем, пожалуй, – постановил Гуров после того, как докурил в полной тишине. – Надежда, пожалуйста, ФИО и год рождения.
– Надежда Алексеевна Поллуднева, два 'л' в середине, 1965 года рождения.
Гуров записал.
– Сколько лет вы работаете костюмершей в группе Маревского?
– Год и двенадцать месяцев.
– Сколько танцовщиц в группе?
– Сейчас двадцать три.
– Припомните, пожалуйста, сколько девочек сменилось за это время.
– Текучка у нас небольшая. На эту тему вам лучше поговорить с хореографом.
– Пока я разговариваю с вами, – Гуров сурово посмотрел на недавнюю «подругу».
– Сменилось, может быть, пять девочек, а может, семь, не больше десятка.
– Анна, Лиза, Клавдия, кто еще?
– Вера ушла, – встряла Нелли и тут же осеклась под тяжелым взглядом.
– Вера, – согласилась костюмерша, – Дарья... вроде была Оксана, небольшого росточка, черненькая такая.
– Вы сейчас получите ручку и бумагу и в подробностях опишете и Дарью, и Оксану. Как выглядели, чем занимались, кроме танцев. Кто-нибудь из танцовщиц принимает наркотики? – Гуров смотрел на Надю в упор.
– Нет, – довольно уверенно произнесла она, затем поправилась: – Я ничего не знаю об этом.
– Вы уверены?
Костюмерша покосилась на сидящую рядом Нелли.
– Смотреть на меня! – заорал сыщик.
– Я ничего не знаю, – вяло повторила она и заплакала.
Ох уж эти женские слезы. Кто знает, плачет женщина от того, что ее действительно допекли, или же это просто применяется одно из спецсредств.
– Воды у меня нет, валерьянки тоже. – Гуров «нравился» сам себе, стопроцентный мудак. – Вот бумага, вот ручка, садитесь поближе к столу и описывайте внешность девочек.
Взяв за руку скучающую блондинку, он вывел ее в коридор и пошел с ней в кабинет, где надеялся застать Крячко.
Станислав оказался на месте.
– О! Какие люди, господин полковник, с эскортом.
– Шутов не пристреливают, – парировал Гуров.
Гуров повернулся к красавице.
– Ты на репетицию не опаздываешь?
– Нет, – пожав плечами, ответила она, опуская свои прелести на стул и выставляя ножки.
– Дыхание ровнее, – подсказал Лев Иванович своему заму. – Дай мне фотографии по нашему самому плохому дяде.
– Ты что, хочешь ей это показывать? – Станислав рассматривал Нелли, словно скульптуру в галерее, затем взглянул на Гурова. – Не слишком?
– Нормально, – заверил твердым голосом Гуров, – давай папку из сейфа.
Пока Станислав доставал документы, Лев Иванович подошел к танцовщице, которая села за традиционно свободный третий стол, который не принадлежал ни Гурову, ни Крячко, и мягко предупредил:
– Сейчас ты посмотришь фотографии, они неприятные, но если ты кого-нибудь узнаешь, тебе надо сказать мне.
Скривившись, Крячко передал начальнику пухлую папку и напомнил, что фотографии в конверте, в конце дела.
Полковник выкладывал карточки по одной, он не давал их в руки, клал на стол. Гуров чувствовал, что, чем больше на столе запечатленных бесстрастным фотоаппаратом трупов молоденьких девочек, тем хуже становится Нелли.
Она просмотрела все до конца, но никого не узнала. Отвернулась от стола, быстро-быстро вытащила платочек и тихонько заскулила.
– Займись ею, – распорядился Гуров, собрал со стола фотографии и вышел.
Когда он вошел к Надежде, она все еще писала. Оценив объем, полковник заметил, что быстрее пишут в третьем классе, выполняя упражнение.
Взяв пару исписанных крупным почерком листочков, он не обнаружил в них ничего интересного и без предупреждения выложил на стол пачку тяжелых снимков.
В первое мгновение Надя заинтересовалась, но, когда разглядела, что изображено на фотографиях, отпрянула назад.
– Господи, – прошептала она.
Полковник проигнорировал упоминание вседержителя.
– Смотри внимательно. Узнаешь кого-нибудь, скажи.
Она стала смотреть на фотографии, а он на нее. После того как Надя определила его как «мент поганый», Гуров перестал верить ей.
У кого отрицательное отношение к милиции? У тех, кого милиция достает, а это отнюдь не добропорядочные граждане.
Она не стала утруждать себя тщательным разглядыванием тел. Быстренько просмотрев документальные свидетельства убийств, она вернула ему снимки.
– Придется по второму кругу, – полковник проявлял упрямство.
«Даже если она никого и не опознает, – думал Гуров, – она поймет, что мы здесь занимаемся куда более важными вещами, нежели подготовка очередного костюмчика для концертного номерочка».
Надя скривилась, но перечить не стала. Теперь на каждой фотографии она задерживала взгляд на секунду дольше.
– Никого не узнаю. – Она смотрела на него так, будто результат был известен заранее и очередное перетасовывание фотографий – лишь некая формальность.
– Можете идти, – сухо произнес Гуров. – И пожалуйста, из столицы никуда не выезжать.
– Я должна...
– Уже не должны.
– Но я потеряю работу, – возмутилась она. – У Маревского скоро гастроли.
Подчас Гурова раздражали постоянные разъезды его жены. То съемки, то спектакли. Но он терпел это, как терпела она его поздние возвращения с работы и случающиеся время от времени нервные срывы. Видимо, сработало шаблонное мышление. «Гастроли» – надо войти в положение, понять, отнестись
