– Боже мой, какое несчастье, – повторила Алина.
Потом она вздохнула с огромным облегчением. Так вот почему Шемиот пригласил ее в имение?… Он один… он тоскует… он безумствует… милый, милый!
И она пригласила Юлия завтракать с нежным соболезнованием.
Как никогда, он был интересен сегодня. Его красивая голова с профилем Цезаря, светлый костюм, цветок в петлице, длинный шелковый галстук, весь изящный силуэт молодого человека лет двадцати, а главное, какая-то неуловимая грусть в лице растрогали Алину.
«Это его сын, – подумала Алина, – это его сын…»
За завтраком Юлий заговорил откровенно. Алина поняла его с первого слова:
– Дорогой Юлий, чего, собственно, вы хотите от Христины?
– Я хочу жениться на ней…
– Христина старше вас.
– Это не имеет значения.
– Она небогата.
– О, я ведь уже кончил университет… Кроме того, я имею кое-какие средства от матери… таким образом, я совершенно самостоятелен…
– Вы уверены, что Христина расположена к вам?…
– Я ни в чем не уверен…
– А ваш отец?…
– Я говорил с ним. Он дает мне полную свободу. Алина засмеялись.
– Извините меня, Юлий… Я задавала вам вопросы с грубостью мещанки… что мне сделать для вас?
– Помочь мне завоевать Христину…
– Я постараюсь…
После ухода Юлия она снова очутилась в саду, мечтательная и ленивая. Цветники благоухали, под абрикосами лежала густая тень. Она было направилась туда, но окунулась в траву выше колен и вернулась снова на дорожку. На небе розовые, желтые и фиолетовые тона растопились и смешались воедино.
Ее попросили вернуться в дом – барышня Оскерко звонит по телефону, – и она пошла недовольная. Одна мысль, что Христина может помешать ее встрече с Шемиотом, вызывала в ней раздражение и неприязнь.
Она лениво взяла трубку:
– Это ты, Христина?… Здравствуй… нет, ко мне нельзя прийти… я уезжаю сегодня вечерним поездом…
Христина истерично что-то закричала. Алина перебила:
– Не зли меня, милочка… Боже мой, какая скука… я ведь свободный человек…
И раздосадованная, она отошла от телефона. Разумеется, Христина явилась. Она падала на колени, рыдала, заклинала, грозила все рассказать Кларе или облить кислотою Шемиота. Алина осталась непреклонной. Кротко и терпеливо она убеждала подругу подумать об Юлие. Вот кого нужно жалеть и любить Христине. В этом ее счастье.
– Нет… нет… Я покончу с собою…
Алина снова рассердилась.
Щурек вынес чемодан, Войцехова с неодобрением разглядывала автомобиль. Христина впала в мрачное отчаяние. Она сидела и думала, думала…
Алина тронула ее за плечо:
– Идем же, друг мой…
Они поехали.
На Алине было пальто дымчатого цвета, очень широкое, закрывавшее ее всю до узких ботинок, капюшон того же цвета что и подкладка – светлый тон со светлыми крошечными букетиками. Свою белокурую головку она упрятала в маленькую шляпку – грибок, а длинный шарф завязала у подбородка.
Мимо мелькали сады, дома, люди – Алина ничего не видела. Она улыбалась и грезила. Через несколько часов она будет в объятиях Шемиота.
Христина спросила:
– Почему ты не хочешь серьезно отнестись ко мне, Алина? Разве я не заслуживаю жалости?
Алина смутилась, Конечно, все это дико, нелепо, смешно, но Христина несчастна… К ней нужно отнестись терпимо. Она возразила мягко:
– Я боюсь подобных разговоров, Христина…
– Я оскорбляю тебя?
– Н-нет… но ты выражаешь свою люб… свою дружбу так, что с закрытыми глазами тебя можно принять за мужчину… Ах, если бы твои слова говорил мне Шемиот.
