В коридор из кухни вышла Катя. Теперь она была не в пижаме, а в бордовом халате, слишком откровенно распахнутом на почти несуществующей груди.
– Господин полковник. – Катя обратилась к Гурову тихо, произнося слова, как ей казалось, со значением, а на самом деле получилось смешно. – Вы ведь не заберете Жорика надолго?
– Скучать будешь? – спросил Гуров, пренебрегая лицезрением представляемых прелестей.
– О-очень, – плавно произнесла Катя и подошла ближе. – Я его люблю!
Гуров внимательно посмотрел в пустые глаза Кати, и разговаривать с ней ему расхотелось.
– Если ты сейчас же не исчезнешь, то я поинтересуюсь твоей регистрацией, – резко сказал он. – Брысь!
Катя отпрянула и даже не исчезла, а испарилась, успев только быстро-быстро прикрыть за собой дверь в кухню. Гурову показалось, будто она что-то прошипела, когда убегала, но он не обратил внимания на это.
– Харалампиди! – крикнул Гуров. – Время истекло!
В ответ на эти слова из комнат, громко сопя и топая, выбежал грек, уже одетый в брюки и свитер. В руке он держал сотовый телефон.
– Уже-уже, – пробормотал грек, нагибаясь за своими ботинками.
Гуров отвернулся и отпер входную дверь.
– Слишком медленно, – сказал он.
– Уже-уже, – повторил грек, кладя телефон на пол и начиная борьбу с ботинками.
Прошло еще не менее пяти минут, когда наконец Гуров с Харалампиди вышли из дома и погрузились в «Пежо».
Оба всю дорогу до главка молчали. Каждый думал о своем.
Напротив входа в главк площадку перед лестницей мерил шагами маленький щупленький человечек с длинной и редкой шевелюрой. Этот человечек был похож на неудавшегося артиста. Особенно подчеркивал это сходство выглядывающий из-под клетчатого шарфа галстук-бабочка. В руке у человечка была пижонская трость с позолоченным набалдашником. Черная кожаная папка под мышкой не придавала официальности этому человечку, а удивительным образом подчеркивала его сходство с артистом, решившимся сыграть пародийную роль какого-то театрального администратора.
Гуров быстро осмотрел эту фигуру и, не найдя в ней ничего интересного, кроме того, что уже описано, вышел из «Пежо». Однако, как оказалось, «артист» прогуливался здесь в ожидании Гурова. Точнее, толстого влюбленного грека.
Как только Харалампиди показался из машины, «артист» твердым шагом направился к нему и начал совать свою руку, здороваясь неожиданным басом.
– А где Самсон? – удивленно спросил Харалампиди, осматривая этого типчика с нескрываемым презрением.
– Аркадий Евгеньевич уехали на судебное заседание. Они сегодня защищают, – пояснил «артист». – Меня направили на помощь к вам. Не бойтесь, прорвемся!
Произнеся это, человечек повернулся к Гурову.
– Я могу узнать, в чем обвиняют моего подзащитного? – грозно произнес он.
Гуров хмуро осмотрел этого адвоката.
– Ты из какого театра сбежал? Из провинциального? Или из очень провинциального? – спросил он.
– Я не понимаю, в чем дело! – «Артист» тряхнул шевелюрой, отступил на шаг, задрал подбородок, но ответить Гурову не успел. Харалампиди буквально накинулся на него.
Работая своим пузом, как тараном, Харалампиди толкнул своего защитника и заорал:
– Все ты понимаешь! Ну, Самсон мне ответит за такую подставу! Прислал, блин, клоуна вместо адвоката! И что мне теперь с ним делать?! Песни и пляски разыгрывать?!
– Вы у меня спрашиваете? – поинтересовался Гуров. – Так я говорил, что адвокат вам не нужен.
– Что мне с тобой делать? – не отвечая Гурову, продолжал орать Харалампиди.
– Я не понимаю вас, – почти прошептал «артист».
– Ты даже этого не понимаешь! – выкрикнул Харалампиди. Он достал из кармана носовой платок и отер вспотевшее лицо.
– Ну, вы кончили трепаться? – спросил Гуров, беря грека под руку.
– Вы же видите, у меня проблемы! – запальчиво пояснил грек.
– Во-первых, мне это без разницы, а во-вторых, я не понимаю сути вашей нервозности. Я же ясно объяснил, что мне нужен от вас фоторобот, и больше ничего. Даже если бы сюда приехал сам Плевако, я бы его все равно не взял с собой. Пока наше законодательство не предусматривает присутствие адвоката на стадии работы со свидетелем.
Гуров повел не сопротивляющегося Харалампиди внутрь здания. Тот, увидев, что адвоката он все равно не получит, поплелся тихо и податливо, начиная сокрушенно вздыхать.
– Тут можно поспорить! – в спину Гурову крикнул «артист».
– Не со мной, – отрезал Гуров.
А Харалампиди вообще ничего не сказал.
Гуров провел грека через вахту, поднялся с ним на свой этаж и тут же столкнулся нос к носу со Стасом, идущим навстречу.
– Возьмешь этого плейбоя, – Гуров ткнул пальцем назад, где плелся почти парализованный от огорчений грек, – и сделаете с ним фоторобот одной девицы. Она меня интересует.
Крячко широко улыбнулся и доверительно проговорил:
– Нашего великого сыщика начали интересовать девушки! Ой, не к добру это, чует мое сердце!
– А что еще оно чует?
– Все понял! Великий и ужасный Гуров отрабатывает на мне новый прием: особая форма стрельбы сигареты. Дай закурить по-гуровски. Не путать с кашей по-гурьевски!
– Не по-гурьевски, а гурьевская каша. Но, в общем, это одно и то же. Гони!
Стас бросил Гурову свою пачку и повел Харалампиди по коридору.
Гуров вошел в кабинет, повесил пальто в шкаф, закурил и понял, что, пока он не получит наиполнейший объем информации про незнакомую ему Анастасию, он не успокоится.
Вернулся счастливо улыбающийся Стас.
– Что у тебя? – спросил Гуров, не давая тому первому рта открыть, чтобы не слышать дежурных шуточек.
– Да по-скромному, – весело ответил Стас, усаживаясь в свое кресло и с удовольствием вытягивая вперед ноги в остроносых ковбойских сапогах. – Никаких подвигов не совершено. Всего лишь найдена машина и ее хозяин.
– Уже допросил?
– Поговорил, – уклончиво ответил Крячко, и Гуров, бросив острый взгляд на своего друга, почувствовал, что все прошло не совсем гладко.
– Рассказывай, – потребовал Гуров.
– Сержант ГИБДД Егоров, – гордо доложил Стас, откровенно любуясь собою, таким оперативным и информированным, – являющийся хозяином автомобиля «шестерки» белого цвета, действительно проезжал КП в тот самый день и приблизительно в то самое время, о каком сообщили мне мои сопливые дружки. Его поездка заняла не более одного часа, после чего он вернулся, заехал на КП, кому-то позвонил, договорился о встрече и уехал в город. Сам Егоров меня заинтересовал тем, что не мог внятно объяснить, зачем ему нужно было кататься в сторону Ближних Прудищ.
Стас замолчал, сменил позу и выжидательно посмотрел на Гурова.
– Вот как... – протянул Гуров, – приехал, уехал... Как-то все нарочито... Или он просто разгильдяй. Что о нем известно?
– Ничего особенного, – ответил Крячко. – Обычный гаишник. Ни на чем крупном не попадался, есть два выговора и три поощрения. По оперативным данным, довольно-таки серый тип. Сплошные «не». Не высок, не стар, не молод, не карьерист, не разгильдяй... Ну и так далее. Идеальный тип для киллера. Но он не киллер.
– Уверен? – Гуров выпустил изо рта дым и, прищурившись, взглянул на Стаса. – А почему?
