И обрадовал.
Гуров со Стасом встретились на стоянке перед главком.
– Все время потратил на разговоры с друзьями и товарищами Егорова. Портрет сереет с каждой минутой, и ничего интересного выловить не удалось. Кроме его исчезновения, – проговорил Стас, закуривая. – Это самое интересное, но тоже не интересно. Если честно, мне этот гаишник уже надоел. Есть же такие люди, про которых, даже если они женятся на Синди Кроуфорд, все равно слушать неинтересно. Так вот это про сержанта... Теперь он, видите ли, куда-то исчез. – Стас сплюнул. – Тоска.
– Так не навсегда же он исчез?
– Будем надеяться, что не навсегда. Он взял за свой счет два дня и куда подевался, никто не знает. Его мама, с которой он живет, сообщила, что он уехал с каким-то другом на рыбалку. На работе подтвердили, что Егоров заядлый рыбак.
Гуров покачал головой.
– Что-то не то, – заметил он. – Как это – на рыбалку? Меня вчера утомили разговорами, что в такую погоду ничего не клюет. – Как всегда, трудно было понять, шутит Гуров или говорит серьезно.
– Ну, значит, дело не в рыбалке, – спокойно отреагировал Стас. – Слышал же загадку: чем отличается зимний рыбак от летнего?
– И чем же?
– Та же пьянь, только в валенках. – Стас рассмеялся. – Ну, это про наших рыбаков, я думаю. Норвежцы ловят немного по-другому.
– Смешно, – кивнул Гуров. – Значит, ты с мамашей уже говорил?
– По телефону, – ответил Стас. – Хотел съездить к ней в гости, да вот пока не успел.
– Рыбалка... – протянул Гуров. – Может, он и рыбак, кто же его знает. Только запойный. Если не клюет, то можно лишь уходить в запой.
– На два дня? Что-то это скромно слишком. На два дня даже не стоит начинать.
– Действительно, – согласился Гуров. – В общем, знаешь что... не нравится мне эта история с рыбкой, которая не клюет, и с пьянкой, которую прикрывает мамочка.
– Про пьянку – это только версия, – напомнил Стас. – И то не моя.
– Один черт, не нравится, – настойчиво повторил Гуров. – Поеду-ка я к этой мамаше и сам с ней поговорю.
– А что же я? – Стас с робкой надеждой взглянул на Гурова. – Неужели мне так и придется возвращаться домой впервые за последние три недели вовремя? Как я вынесу такой кошмар?
– Может, и ты хочешь пару дней за свой счет? – спросил Гуров.
– Неплохо было бы, – вздохнул Стас. – Но ведь ты сам говоришь, что не клюет. Какой же тогда смысл?
– Да, не клюет, мне об этом вчера один знакомый бомж говорил, – небрежно объяснил Гуров. – Значит, едем вдвоем к мамаше, может, что-то и нароем.
– Подожди, я хоть машину поставлю, – проговорил Стас, – не попремся же к старушке целым кортежем. Да и веселее будет вдвоем. В одной машине, я имею в виду.
– Тогда ты за рулем, – добавил Гуров. – Машину поставлю я. Свою, я имею в виду. А ты не утруждай себя.
– А какой же мне тогда интерес ездить? – заныл Стас. – Понял, понял, я буду возить самого Гурова! О- о-о!! Какая великая честь!
Мать Егорова жила на улице Лобачевского, и туда пришлось ехать довольно-таки долго, московские улицы, как это всегда бывало под вечер, после некоторого затишья снова наполнились спешащими в разные стороны автомобилями.
Стас подвез Гурова к дому, когда на город уже плотно ложились сумерки, и остановился напротив нужного подъезда.
– Вроде здесь, – пробормотал он.
У подъезда, как им и положено, в полном составе сидело местное информбюро в составе четырех старушек и даже одной молодушки с коляской, которую та автоматически качала в убыстренном режиме.
– Будем спрашивать?.. – Стас, замешкавшись у машины, теперь догнал Гурова и вместе с ним подошел к подъезду.
– После взрывов народ стал подозрительным. Сам спросит, – на ходу ответил Гуров и добавил с неожиданной логикой: – Поэтому не дадим им этой возможности и...
– И признаемся сами, – догадавшись, подхватил Стас и обратился к старушкам: – Здравствуйте, сто сорок девятая квартира в этом подъезде?
– А кого надо? – самая полная из старушек тут же задала подготовленный вопрос, всегда звучащий актуально.
– Егорову Елену Викторовну, – галантно нагибаясь, доложил Стас. – Так здесь или нет?
– Егорову, – недоверчиво протянула соседка толстой и так внимательно осмотрела Стаса с Гуровым, словно искала на их лицах следы недавно сбритых ваххабитских бород. – Ишь ты!
– Да Ленку, Ленку спрашивают! – объяснила ей толстая. – Алешкину мать!
– Ах, Ленку, – вмешалась в разговор третья старушка и закачала головой, будто услыхала пароль, подсказывающий, что подошедшие мужчины не засланцы из вражеских гор, а свои русаки. – Ну так бы и сказали! Не знаю, дома, нет ли, не выходила она сегодня. Наверное, опять с давлением лежит.
– У меня вчера давление так прихватило, – поддержала модную в местных широтах тему толстая, – я замерила, смотрю: батюшки! Двести двадцать на сто двадцать семь! Как трансформатор! Хоть розетку мне вставляй!
– Значит, она в этом подъезде живет? – уточнил, прерывая разговор, Гуров.
– В этом, в этом, на шестом этаже. А вы по какому делу? – очнулась толстая.
– А мы, мамаши, из милиции, с ее сыном работаем, – улыбнулся Стас.
Гуров, не желая тратить время на бесполезные словопрения, пошел к открытой двери подъезда.
– А он, кажется, не дома. Или случилось что с Алешей? – услышал он участливые вопросы сзади.
– Да нет, ничего, все нормально. Просто нам нужно справку одну выправить, – по-быстрому успокоил их Стас. – Мы из хозяйственной части.
Стас догнал Гурова уже в подъезде, и они услыхали, что их начали обсуждать как хозяйственников и заведомых жуликов.
– Кого ты хозяйственником назвал? – спросил Гуров в лифте.
– А кем мне прикажешь тебя называть? Оперативником, что ли? Все равно бы не поверили!
– Это почему?
– Солидно слишком смотришься, не как оперативник, – отрезал Стас.
– А как кто?
– Я же сказал, как хозяйственник.
Лифт остановился на шестом этаже, и они вышли.
Стас, заранее страхуясь от возможных выпадов Гурова, нажал кнопку звонка, расположенную рядом с дверью общего тамбура.
Было слышно, как отворилась дверь внутри тамбура, и требовательный женский голос прокричал:
– Кто там?
– Добрый вечер, нам нужна Елена Викторовна, – отозвался Стас. – Я сегодня с вами разговаривал по телефону. Моя фамилия Крячко.
– Ну, это я.
Женщина прошла и отворила дверь. Егорова оказалась худощавой дамой лет за пятьдесят, с короткой стрижкой светлых, наверняка крашеных волос, и в очках на носу. Очки были модными, в металлической оправе и сидели немного криво. Женщина смотрела неуживчиво и напряженно.
– А вы кто? – спросила она, переводя свои круглые, как мелкие монетки, глазки с Гурова на Стаса. – Откуда я знаю, что кто-то из вас Крячко? Да и мало ли кто мне звонит по телефону? Маньяки тоже звонить умеют!
Против этого поспорить было трудновато, и Стас, сопя от обиды, полез за удостоверением.
