стойкий, преданный партии ЛЕНИНА — СТАЛИНА и Социалистической Родине. Должности командира полка соответствует. Ходатайствую о присвоении тов. МАРГЕЛОВУ очередного воинского звания «ПОДПОЛКОВНИК». Приказом НКО от 28.6.1942 г. звание было присвоено.
Единственной боевой наградой отца за эти бои стала медаль «За оборону Ленинграда», выданная 22 декабря 1942 года. Но с не меньшей гордостью хранил он удостоверение № «0» Первого лыжного полка моряков КБФ к знаку, выпущенному в память о 35-летии «десантной операции Шлиссельбург — Липки, ноябрь 1941 г.», а также памятные знаки «Защитнику Ораниенбаумского плацдарма 1941–1944 гг.», «Народное ополчение Ленинграда», «Невский плацдарм» («Невская Дубровка») и другие памятные знаки, отметившие юбилейные победные даты тех лет. Среди этих ветеранских наград есть и знак, посвященный 40-летию снятия блокады Ленинграда, с надписью «Защитникам В.Ф. и А.А. Маргеловым». Маргелова А.А. — Анна Александровна — боевая подруга и жена (с 1943 года) прославленного командира, наша, братьев- близнецов Александра и Василия, матушка.
Самым главным «трофеем» боевого командира под Ленинградом стала Аннушка — военврач Куракина Анна Александровна, с которой он встретился в конце грозного 1941 года, с которой прошел всю суровую дорогу Великой Отечественной войны и не расставался до конца жизни. Их любовь была внезапной, но они ее бережно пронесли через все жизненные испытания и невзгоды.
Родилась Анна Александровна 23 января 1914 года в многодетной крестьянской семье в деревне Морское Мышкинского уезда Ярославской губернии. С ранних лет познала нужду, тяжелый крестьянский труд. Пять сестер, две из которых были младше ее, один брат, самый старший, и она, Аннушка, составляли большую и дружную семью, помогая родителям вести хозяйство. Со временем тяжким семейным трудом обзавелись коровой, лошадьми, другим домашним скотом. Только жить стало полегче, как в 20-е годы деревенская беднота, разучившаяся работать в годы революции и Гражданской войны, объявила их «середняками» и обобрала до нитки. Пришлось все начинать заново, старшие дети отправились в Ленинград на заработки, а вскоре вслед за ними отправилась и Аннушка. Устроилась на работу в типографию, закончила Рабфак, поступила в медицинский институт.
Как и большинству студентов тех предвоенных лет пришлось ей поголодать, и недосыпать, грызя гранит науки. Зачастую в студенческой столовой, прикрываясь учебником, приходилось довольствоваться одним черным хлебом, густо намазанным горчицей и круто посыпанным солью, — благо, тогда это бесплатно стояло на столах. Но учеба ей давалась легко, училась она всегда очень прилежно, на одни пятерки, как-то преподаватель русского языка назвал ее даже «королем русской грамматики».
В 1941 году перед самой войной закончила она мединститут и сразу поступила на курсы врачей- хирургов при Военно-медицинской академии. И вот военврач 3 ранга Куракина Анна Александровна с 15 июля 1941 года направляется в 3-й стрелковый полк известной нам уже 80-й стрелковой дивизии на должность командира санитарной роты, затем на такую же должность в 218-й сп — можно догадаться, что забрал ее в свой полк, конечно же, отец. А забрал он ее благодаря случаю. Случай этот был вызван беспорядочным отступлением наших войск, бомбежками, артобстрелом противника. Несколько военных медиков в этой неразберихе отстали от своего полка и попали в расположение 218-го полка, где остались. Она оперировала командира полка балтийских моряков, раненного в ногу и его «братишек». Своему большому другу, с которым не раз приходилось лежать за одним пулеметом, отбивая яростные атаки врага, старшему врачу полка Яшке (Якову Ефимовичу) Гуревичу он приказал никого к Куракиной не допускать. То же он повторил комиссару полка — другу своему Петру Ильину.
Правда ее муж, мой отец, за время войны дважды «заворачивал» ходатайства начальников своей жены о присвоении военврачу Куракиной очередного воинского звания. «Если бы не ваш отец, — говорила нам впоследствии матушка, — то к концу войны я бы точно имела звание подполковник, но зато теперь, будучи женой генерала армии, я — маршал, так как жена военнослужащего всегда на одно звание выше звания своего супруга», — весело поблескивая глазами говорила она.
В марте 1942 года она назначается ординатором 1-го Хирургического отделения армейского полевого госпиталя легкораненых (АПГЛР) 54-й армии, а в конце мая — начальником этого отделения. В октябре 1942 года, упросив командующего 54-й армии Федюнинского Ивана Ивановича, который случайно подвез ее на машине, отправляется вслед за мужем (да, это не оговорка, юридически в то время она считалась законной женой Василия Филипповича, и только принятый в 1943 году закон о регистрации браков определил регистрацию их супружеских отношений справкой, выданной на фронте военным юристом, а в 1947 году родители зарегистрировали свой брак уже в ЗАГСе, при этом матушка взяла фамилию мужа). Догнала она мужа в Тамбове, где переформировывалась его соединение, а уж потом вместе отправились они под Сталинград.
Далее проходила службу в различных должностях в 8-м Отдельном медико-санитарном батальоне 54 -й армии, закончила войну в звании гвардии капитана медицинской службы, награждена орденами: дважды Отечественной войны II степени, Красной Звезды, а также медалями: «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены» и многими другими.
За тяжелый труд врача-хирурга в годы войны и в послевоенное время больные были ей очень благодарны. Раненые, зная добрые и умелые руки, просились к врачу Куракиной, дважды в годы войны ей пришлось оперировать своего мужа, возвращая его своим профессиональным умением и любовью в строй. Но не только за операционным столом отличалась на фронте Анна Александровна, приходилось ей и личным оружием отбиваться от прорвавшихся к медсанбату фашистов. А в 13-м гвардейском стрелковом полку, который принял подполковник Маргелов В.Ф. под Сталинградом, доктора Анну прозвали «Матушка» и «Матушка-кормилица».
Ненадолго прервемся от описания непрерывных кровопролитных боев… Ветеран Великой Отечественной, имевший, по его словам, честь воевать под командованием Бати — командира полка Маргелова Василия Филипповича в 1942 году на Волховском фронте, а затем — под Сталинградом, в должности комбата полковой артиллерии 13-го гвардейского стрелкового полка — гвардии старший лейтенант Шевченко Николай Арсентьевич поделился воспоминаниями о некоторых моментах военной жизни между боями. Чтобы представлять себе, что война — это не только окопы, а солдаты — люди, но… одетые в форму.
Сразу по прибытии в полк подполковник Маргелов В.Ф. попросил всех офицеров отказаться от личной кухни и повара. В то время офицеры гвардии получали дополнительный паек к питанию: животное масло, консервы рыбные, галеты (печенье), табак «Золотое Руно» или «Казбек», некурящим выдавался шоколад. Это и было поводом, чтобы офицеры питались отдельно от солдат. Вот этот-то доппаек и позволил завести каждому офицеру своего повара, а отсюда — растаскивание солдатской нормы общего котла.
Так и завелись личные повара при общем пищеблоке. Но так как кроме офицеров с ними еще питались (доедали недоеденное) адъютанты и прочие, то для общего объема доппайка этого было мало, и часть мясного пайка из солдатского котла уходила в офицерские кухни. Что, естественно, и было обнаружено командиром полка при обходе подразделений… Он начинал его с батальонных кухонь и пробы солдатского еды… Уже на второй день все должны были питаться из общей кухни вместе с солдатами. Кое- кто воспринял его просьбу по-своему, недоброжелательно: «Новая метла по-своему метет», «Мели, Емеля — твоя неделя»…
Наутро после вчерашнего вечернего совещания заместители и начальники служб полка были приглашены на завтрак в расположении полковой роты. Только успели устроиться за столом с котелками, как прибыл солдат и что-то шепнул повару. Повар побледнел, в руках его ковш-раздатка дрожал, как при приступе малярии. Как потом оказалось, что в первом батальоне повар кормил солдат пригоревшей кашей. Новый комполка с утра прибыл в этот батальон, зашел на кухню и спросил повара, чем тот кормит солдат.
— Пшенной кашей с говяжей тушенкой, — ответил повар.
— Ну и как, все солдаты довольны? — последовал вопрос командира.
— Так точно, едят — аж ушами шелестят! — слишком уж лихо отрапортовал повар.
— Ну-ка, тогда налей и мне, — попросил командир.
Повар зачерпнул каши, стараясь поймать побольше мяса, и налил ее в круглый котелок, который поставил перед командиром полка, а сам присел рядышком. После первой ложки лицо командира
