устраивать. В голом виде. Мне наплевать.
– Тебе, может быть, наплевать. – В глазах Ленки уже стояли слезы. – Я, между прочим, сразу поняла, что тебе вообще на меня плевать. Зачем только я слушала тебя, дура?.. А кое-кому очень даже не наплевать, Гена! Я, может, мечтаю свою личную жизнь устроить? И мне совсем неинтересно, чтобы ты все разрушил!
– Хм, личную жизнь! – несколько смущенно сказал Перфилов. – Устраивай, пожалуйста! Я не против. Но ты пойми, я же не из каприза тебя прошу. У тебя личная жизнь на уме, а мне просто жизнь спасать надо. Меня убить хотят, понятно тебе?! А ты мне в спасении отказываешь! Это вообще-то подлость называется!
Ленка от неожиданности даже открыла рот и несколько секунд разглядывала Перфилова, точно вдруг обнаружила, что в ее постели лежит совсем не тот человек, которого она ожидала увидеть. Но реакция ее была еще более неожиданной и исключительно неприятной для Перфилова. Она вдруг неуверенно рассмеялась и сказала:
– Тебя хотят убить? Ну и дела! Видно, ты кому-то крепко насолил, Гена! Жену какого-нибудь крутого трахнул? Сочувствую! Тут, конечно, всякое хотение пропасть может – ничего удивительного. Но я-то тут при чем, Гена?
Перфилов испугался. Он даже сел и почти умоляющим тоном проговорил:
– Но ты же человек, Ленка! Ты женщина! Ты же чуткая и добрая! Ты сама говоришь, что я тебе не чужой. Как же ты так? Меня ведь прикончат – ты никогда этого себе не простишь! Я просто тебя прошу! Ну, хочешь, на колени встану?
При этих словах Ленка, к его неудовольствию, прыснула, но, быстро подавив улыбку, сказала:
– Не надо на колени. Но, между прочим, мне обидно, Гена! Думаешь, я не вижу, какими глазами ты на меня смотришь? Я для тебя так, эпизод. Наивная дурочка, которая развлекает тебя по пятницам. А в другие дни недели ты находишь женщин поприличнее, так ведь?
– Да не было никаких женщин, клянусь тебе! – почти завыл Перфилов. – Что ты выдумала?
– Да ты сам мне рассказывал, – хладнокровно заметила Ленка. – Когда пьяный был.
Перфилов дернул себя за волосы и застонал.
– Ну я не знаю, как тебя уговаривать! – безнадежно сказал он. – Но так и знай – я никуда отсюда не уйду! Хоть что делай. Мне все равно. Запрусь в ванной и не выйду. Мне еще пожить хочется.
Ленка спокойно посмотрела на него и отошла к платяному шкафу. Открыв дверцу, она буднично сказала, рассуждая вслух:
– Не знаю, что надеть. Думала, что-нибудь поярче, но вроде неудобно – у Наташки настроение похоронное... А в черном тоже как-то глупо. Типа намек, да? Как ты думаешь, вот это синее платье – по- моему, хорошо будет?
Перфилов смотрел на нее глазами затравленного лося и ничего не отвечал. Ленка достала платье и прикинула к своей фигуре.
– Между прочим, растолстела я, – пожаловалась она. – На целый килограмм поправилась. Подруга шейпингом зовет заниматься. Думаю, может, и правда?.. Только дорого это. Одно занятие знаешь сколько?.. – Она вдруг обернулась и добавила, предупреждая: – Я, Гена, не из стервозности, как другие бабы, но ты учти, что мужчина, который ко мне придет, он в охране работает и карате серьезно занимается. Какой-то у него там пояс. И он очень горячий. Он тебя покалечить может, а мне этого совсем бы не хотелось.
– Час от часу не легче! – плачущим голосом сказал Перфилов. – Вы все сговорились, что ли? И что это за наваждение такое? Ну, я не знаю, ну скажи этому своему костолому, что я твой брат, что ли!.. У тебя брата не может быть, что ли? Приехал погостить из Орехова-Зуева...
Ленка вздохнула и с платьем в руках присела на край кровати.
– Знаешь что, – сказала она ласково. – Ты еще можешь у меня побыть, пока я от Наташки не приду. А потом сходи куда-нибудь погуляй, если тебе и правда некуда пойти. В кино, например. Или в ресторан. У тебя же есть деньги... А на брата ты совсем не похож.
– Сходи погуляй! – саркастически повторил Перфилов. – На улице, между прочим, не месяц май! Эх!.. – Он безнадежно махнул рукой и угрюмо затих.
Ленка некоторое время непонятно смотрела на него, а потом ушла одеваться. Перфилов сидел на постели, не шевелясь, погруженный в свои невеселые думы. Он даже не поднял головы, когда через полчаса уже принаряженная и надушенная Ленка заглянула в комнату и сказала весело:
– Я уже ухожу, лапуля! Если захочешь кушать, поищи что-нибудь в холодильнике. Только, пожалуйста, не пей шампанское, ладно? Это я на вечер приготовила. И пожалуйста, не настраивай себя так трагически. Все образуется!
Целовать она его на прощание не стала и с видимым облегчением упорхнула. Оставшись в одиночестве, Перфилов длинно и грязно выругался, потом плюнул в сердцах на пол и лениво слез с постели. Почесывая голый живот, он прямиком отправился на кухню и открыл холодильник.
– Сволочи! – сказал он вслух, неизвестно кого имея при этом в виду.
Потом он достал из холодильника приготовленную на вечер бутылку шампанского, мстительно сорвал пробку, обрызгав пеной стол и подоконник, и стал пить прямо из горлышка. Шампанское струилось у него по подбородку, стекало на живот, но Перфилов не обращал на это внимания. Когда он уговорил бутылку целиком, на душе стало чуть полегче.
Тогда Перфилов, словно доказывая кому-то, принялся хозяйничать в чужой квартире. Он на полную катушку запустил душ, включил телевизор и принялся слоняться из угла в угол, беспрерывно куря и стряхивая пепел куда попало. Это свинство приносило ему странное удовлетворение и давало ощущение свободы. Правда, он понимал, что выглядит смехотворно и весь его пыл пройдет, как только закончится действие шампанского. Но Перфилов уже придумал, что ему делать.
Он наскоро принял душ, наделав в ванной луж на полу и пятен на стенах, вытерся полотенцем хозяйки, которое демонстративно швырнул посреди комнаты, и, с отвращением натянув на себя грязную, пропотевшую одежду, принялся звонить Марии Строевой.
Поскольку благотворное действие шампанского уже начинало заканчиваться, а расслабленное душем тело, словно свинцом, наливалось болезненной усталостью, Перфилов невольно впадал в нервозность и вел себя не так, как ему на самом деле хотелось. Со своей знаменитой теткой он разговаривал с излишним надрывом и чересчур грубо, что было ничем не оправдано – она была его единственной надеждой. Он это отлично понимал, но остановиться не мог.
– Ты звонила своему мужу? – с ходу поинтересовался Перфилов, когда Мария взяла наконец трубку. – Ну что? Что он сказал? Он тебе не поверил, конечно? Ну! Почему ты молчишь?
– Потому что ты мне рта открыть не даешь, – сухо ответила Мария. – Гуров сказал, что ты ведешь себя глупо. Лучший для тебя выход – побыстрее явиться к нему и все рассказать. Вот что он просил меня тебе передать.
– Ага, только и ждет, когда я сам приползу в его мышеловку! – злорадно сказал Перфилов. – Ты мне одно скажи – собирается он ловить настоящих убийц или нет? – почти истерически выкрикнул он. – А все остальное, что он говорит, – это просто ля-ля, поняла?
– Во-первых, успокойся, – ответила Мария. – С тобой, насколько я понимаю, ничего пока не случилось. Подумай лучше о той, которой повезло гораздо меньше, чем тебе!
– Ага, значит, я еще виноват, что меня не отправили на тот свет! – обрадовался Перфилов. – Ты укоряешь меня тем, что я остался жив. Прекрасно! Можешь не расстраиваться. Скоро увидишь меня в морге! Для вас это будет праздник, я понимаю!
– Ты несешь чушь, – спокойно заметила Мария. – Нельзя так распускаться. Ты же все-таки мужчина, хотя так сразу этого и не скажешь. А что касается настоящих убийц, то без тебя их поймать будет слишком сложно. Ты должен встретиться с Гуровым. Где ты сейчас находишься?
– Так я тебе и сказал где! – зло ответил Перфилов. – И не подумаю.
– И кому от этого будет хуже? – возразила Мария. – Сколько можно прятаться? Тебя же все равно найдут.
– Да, конечно, меня вам найти проще, чем настоящих бандитов! – упрямо заявил Перфилов.
– Заладил! – с досадой сказала Мария. – Как их будут искать, когда ты – главный свидетель? Ну,
