дома.
Мы быстро прошли через главный базар, вымощенный могучими каменными плитами. С обеих сторон над улицей нависали ажурные каменные балкончики со сводчатыми крышами и резными решетками. Желтый джайсалмерский песчаник легко обрабатывался, и его всегда было достаточно. За работу каменотесы раньше получали жалкие гроши, зато самый бедный горожанин мог позволить встроить в окна своего дома хотя бы простую джали — каменную сетку с небольшими отверстиями, через которые хорошо видно, если смотреть из дома на улицу, и ничего не видно, если смотреть снаружи вовнутрь. Более обеспеченные горожане украшали их различными фигурами: слонов, львов или коней с ездоками.
Каменотесы делали не только джали. Почти каждую дверь джайсалмерских домов они обшили песчаником и вытесали в нем сложные геометрические узоры или изображения богов из индуистской мифологии. Тому, кто мог заплатить, покрывали великолепной резьбой по камню весь фасад от порога до крыши. Само собой разумеется, что самые красивые мотивы предназначались для украшения индуистских и джайнских храмов. На колоннах, стенах и потолках храмов были изображения не только богов и богинь, но и простых смертных во время той или иной работы или же повседневной деятельности, при этом не забыты и эротические сюжеты.
Через мощную башню со стрельчатыми арками и угловыми башенками мы проникли в крепость правителя, носившего в Джайсалмере титул равал. Дорога настолько сузилась, что тут не смогли бы разъехаться две повозки. Закрытая с обеих сторон высокими мощными крепостными стенами дорога, извиваясь, вела через несколько железных ворот. Иногда казалось, что дорога вот–вот упрется в стену, закончится тупиком, но вот неожиданный поворот на 90 градусов, проход через ворота, и путь снова открыт.
Здесь наверняка не смог бы пробиться даже отлично вооруженный воин. Недосягаемые на башенных галереях, защитники имели возможность легко расправиться с попавшим в ловушку неприятелем. Если кому–то все–таки удавалось проникнуть внутрь крепости, то там на него сыпались каменные глыбы и ядра, надежно хоронившие любого чужака.
Дворец равала стоял на пригорке в центре крепости за укрепленной стеной, образующей еще одну защитную зону. Дворец — это множество диковинных многоэтажных зданий, прилепившихся друг к другу и увенчанных огромным металлическим зонтом — символом власти.
Говорят, во дворце сокрыты сказочные богатства: могучие столы из чистого серебра, которые не могут поднять и десять сильных мужчин, чеканные скамьи и троны, тяжелые серебряные кровати, инкрустированные драгоценными камнями, сундучки из слоновой кости и другие сокровища. Даже потолки дворца, его лестницы и оконные рамы, уверяют, сделаны из массивного серебра. К сожалению, вход во дворец закрыт; внутрь мы могли бы попасть лишь в том случае, если бы заблаговременно обратились с просьбой об этом к потомкам бывшей правящей династии. У нас на это не было ни времени, ни желания, так что нам пришлось удовлетвориться осмотром дворца снаружи.
Вместо экскурсии во дворец господин Паливал предложил осмотреть не менее редкие, а для нас еще более важные, литературные ценности. Мы направились к государственному архиву, укрытому за резными красочными стенами джайнского храма. Мой провожатый был немного знаком с архивариусом, поэтому отпадали разного рода формальности, и, быстро получив разрешение, мы тут же спустились в темное подвальное помещение обветшавшего здания. Здесь, в сводчатых залах, бережно хранились старинные, по крайней мере тысячелетние, рукописи на пальмовых листьях.
В конце узкого коридора, заставленного с обеих сторон полками с книгами о индийских религиях, философии, грамматике и поэзии, мы низко пригнулась, протискиваясь через низенькие двери, и оказались в главном зале, где находились самые редкие рукописи и книжные иллюстрации.
— Тут у нас хранится тысяча сто двадцать шесть рукописей на пальмовых листьях, — объяснил нам архивариус. — И примерно в два раза больше бумажных рукописей, некоторые из них относятся к XII веку. В большинстве своем они написаны на санскрите и различных пракритах, но есть и на раджастхани, гуджарати и хинди. Многие из них богато иллюстрированы, как, например, «Гаджашастра» — наука о разведении слонов. Посмотрите, краски миниатюр сохранились в первозданном виде, вероятно потому, что сюда никогда не проникали солнечные лучи. Их кобальт, золото и киноварь хранила вечная полутьма, а также постоянная температура и низкая влажность воздуха. В этих подвальных помещениях под зданием храма редкие сокровища хранились в течение многих столетий в таких условиях, которые им не могли бы обеспечить самые современные хранилища.
Я осторожно перелистывал редчайшие собрания и совершенно забыл о времени. Из задумчивости меня вывел голос господина Паливала. Он настаивал, чтобы мы вернулись в гостиницу, где нас уже давно ждет обед. У меня не было желания терять драгоценное время на такую прозаическую вещь, как принятие пищи, но я вынужден был согласиться с тем, что в полуденную жару все же необходимо немного отдохнуть.
Кроме традиционного цыпленка нам подали лепешки из просяной муки на верблюжьем масле. Просо — основной продукт питания джайсалмерцев. Вот только не всегда его хватает. В неурожайные годы, которые случаются в этом крае довольно часто, людям не остается ничего другого, как вылущивать маленькие семечки из жестких колючек пустынного кустарника бхарута, сушить их, а затем перемалывать на муку.
Краткий послеобеденный отдых я использовал для того, чтобы ознакомиться с историей этого района штата Раджастхан. Из достаточно большой литературы, которой меня обеспечил мой проводник, я узнал, что Джайсалмер в 1156 г. основал равал Джайсал из рода Бхатов. В течение нескольких веков это было небольшое разбойничье государство, которое, с одной стороны, пыталось расширить свои границы вплоть до плодородных земель Марвара, а с другой — успешно защищало индуистские земли от проникновения в них мусульман. Позднее равалы нашли поддержку у правителей Синда из династии Аргунов. С Великими Моголами они поддерживали дружеские отношения: равал Хари Радж отправил даже свою дочь в гарем императора Акбара. В конце XVII века Джайсалмер стал одним из важнейших раджпутских государств и владел всей южной частью пустыни Тар. Спустя столетие Джайсалмер вновь потерял все ранее завоеванные земли.
После того как мусульманские султаны завоевали Северную Индию, Джайсалмер стал убежищем для индуистских и джайнских торговцев и ростовщиков. В крепости равала и ее окрестностях в то время было построено много храмов, богато украшенных скульптурами. Много выгод принесла местной знати служба в армии Великих Моголов. Раджпуты быстро завоевали славу отважных воинов и нередко занимали командные посты в императорской армии. Позднейшие англо–афганские и англо–сикхские войны послужили толчком к развитию Джайсалмера. Случилось так потому, что во время военных действий были перекрыты важнейшие пути, ведущие в Индию через Пенджаб, и попасть в Центральную Индию можно было лишь через пустыню Тар. Джайсалмер стал центром транзитной торговли. К тому же он получал значительные доходы от контрабандной торговли, которую поддерживал.
Немного отдохнув, я стал собираться на прогулку к озеру Амара, на берегу которого возвышается старинный храм с большим садом. В этот момент прибежал Паливал и торжественно сообщил, что наш маршрут изменился: ему, оказывается, удалось одолжить у дальних родственников на два часа джип. Так что мы поедем в Лудхарву.
Несколько веков назад Лудхарва была столицей джайсалмерского государства. Она располагалась прямо на караванной тропе, связывающей долину Инда с долиной Ганга, и во времена своего наивысшего расцвета в ней бало не менее25 тысяч жителей. Лудхарва потеряла свое значение после того, как верблюд уступил место более быстроходным и современным средствам передвижения, для которых провели более подходящие дороги в других местах.
Джип с трудом преодолел те 20 километров, которые отделяли нас от вымершего города. Машина подскакивала на каменных плитах, высовывающихся то тут, то там из разбитой дороги, объезжала выросшие неизвестно откуда на дороге барханы и в высохших руслах арыков вспугивала большие стаи куропаток.
Наконец мы добрались до Лудхарвы, вернее, до того, что осталось от города. На нас удручающим образом подействовала мертвящая пустота и заброшенность этого места. Кроме бедных обитателей дюжины лачуг и трех брахманов в главном храме, здесь никто не жил. При этом в хорошо сохранившихся каменных домах могло бы жить несколько тысяч человек. Однако Лудхарва не единственное покинутое жителями
