табака. Его семинары были самыми живыми и интересными. Он специализировался на Ветхом Завете, писании столь древнем, туманном и трудном для понимания, что оживить его удавалось немногим. Одним из этих немногих был и профессор Брэдбери, пользовавшийся у студентов заслуженной популярностью и любовью.
— Хотел поговорить с тобой, — сказал профессор. — Завтра в полдень свободен? Приглашаю на ланч.
— Вообще-то я назначил свидание Декарту, — улыбнулся Бен. — Но ради ланча его можно и перенести.
— Мудрое решение. Должен сказать, этот философ не из моих любимцев. Придешь к нам?
— Вы по-прежнему в Саммертауне?
Брэдбери кивнул. Они договорились о времени, и профессор, выжав из себя улыбку, продолжил путь.
Бен проводил его взглядом. Обычно энергичный, подвижный, бодрый, несмотря на то что ему исполнилось шестьдесят три, с лукавым огоньком в глазах, сегодня Брэдбери выглядел другим. Старым, уставшим, подавленным. Как будто с ним что-то случилось. Болен? Но больные люди не приглашают к себе на ланч. Нет, здесь определенно что-то не так.
10
Нож был складной, многофункциональный, производства известной фирмы «Бак», и блондину нравилось его точить. Сидя на балконе под жарким солнцем, потягивая узо и приглядывая за пленницей, он часами правил лезвие смоченным маслом точильным камнем. В результате банкнота, оставленная на ночь лежать на раскрытом лезвии, к утру оказывалась разрезанной на половинки под давлением только лишь собственного веса.
Подходя к кровати, блондин вынул нож из кармана и одной рукой выбросил лезвие. Глаза у Зои округлились, из-под ленты вырвался сдавленный крик. Пленница лежала на матрасе с привязанными к кровати руками, и по тому, как сжимаются и напрягаются пальцы, было видно, что она отчаянно пытается вырваться.
Блондин сел на край кровати, наклонился и поднес лезвие к лицу. От нее разило страхом.
— Острый? — Он осторожно провел лезвием по подушечке больного пальца, рассекая первый, верхний слой кожи. — Ты даже не представляешь, насколько острый. Хотя, может быть, скоро узнаешь.
Он повернул лезвие плашмя и прижал к ее щеке. Пленница охнула и сжалась. На горле затрепетала нервно жилка.
— Слушай внимательно. Сейчас я сниму ленту, и ты больше не будешь кричать. Ты будешь говорить. Отвечать на мои вопросы. Ты расскажешь мне все. А если не расскажешь, я вырежу тебе глаза. Вот так…
Стоявшая у дальней стены комнаты темноволосая женщина наблюдала за происходящим с непроницаемым лицом. В какой-то момент она собралась было вмешаться, однако сдержалась и снова сложила руки на груди.
Блондин сорвал ленту. Зои с усилием сглотнула и попыталась перевести дыхание, но вскрикнула, когда он, играючи, провел лезвием по виску, потом прочертил линию под глазами.
— Я не помню, — выдохнула пленница.
— Помнишь, помнишь. Не лги нам.
— Клянусь, я ничего не помню.
— Все, что надо, это чуть-чуть надавить. Самую малость, вот так, и твой милый голубой глазик просто вытечет. Ты когда-нибудь видела лопнувшее глазное яблоко? Похоже на сырое яйцо.
Он улыбнулся, еще раз пощекотал ее кончиком лезвия и убрал нож.
Зои дрожала от ужаса.
— Я не знаю, что вам сказать, — всхлипнула она. — Не знаю.
— Кливер. Ты ведь помнишь мистера Кливера? Помнишь, что ты с ним сделала?
Она покачала головой.
— Нет.
— Где оно?
— Где что?
— Где оно? — сорвался на крик блондин.
— Да не знаю я ни хрена! — крикнула в лицо ему она. — Не знаю, какого черта вам от меня нужно! — Глаза у нее блестели как у сумасшедшей, пряди растрепанных волос прилипли к мокрым от слез щекам. — Да поверьте же мне! Я ничего не знаю! Вы ошиблись. Вы взяли не того, кто вам нужен. — Слезы потекли обильнее, голос задрожал. — Пожалуйста, прошу вас. Отпустите меня. Я никому ничего не скажу. Обещаю.
Темноволосая женщина шагнула к блондину и положила руку ему на плечо.
— Надо поговорить.
Он напрягся, буравя пленницу тяжелым взглядом, потом вздохнул и вышел из комнаты в коридор. Брюнетка плотно закрыла дверь, чтобы Зои Брэдбери не услышала ни слова.
— Это не срабатывает.
— Она притворяется, Каплан, — прошипел он, брызжа слюной.
— Откуда ты знаешь?
— Оставь меня на полчаса с этой сучкой, и я все из нее вытащу.
— Как? Выколешь ей глаза?
— Да ты только дай мне шанс.
— Мы и раньше ее не гладили по головке. Почему ты думаешь, что сумеешь что-то узнать?
— Узнаю. Дай только время.
Брюнетка пожевала губу. Качнула головой.
— Нет. Ее нельзя здесь оставлять. У нас нет нужных средств. Думаю, ее надо вывозить.
— Позволь мне побыть с ней хотя бы десять минут.
— Нет.
— Пять минут. Поверь, я сумею развязать ей язык.
— Тебе слишком это нравится, Хадсон.
— Я выполняю свою работу.
— А если ты ее убьешь? Тогда конец нам всем.
— Не убью. Я дело знаю.
Она фыркнула.
— Неужели? Ну так послушай меня. Убери ножичек. Увижу его еще раз, прострелю башку. Ты хорошо меня понял?
Блондин молчал и только угрюмо посматривал на нее исподлобья.
— Пускай забирают ее отсюда, — сказала брюнетка. — У них свои методы.
11
