Я не ответила. Это казалось излишним. Но через некоторое время я все же сказала:
— Отец, наверное, будет беспокоиться.
Конор слегка усмехнулся.
— Ибудан знает, что ты со мной. Правда, возможно, он не считает этот факт успокаивающим. Мне уже не доверяют так, как раньше. А у тебя, похоже, настоящий талант попадать… во всякие неприятности.
Мы бесшумно шагали по ковру из мокрых листьев.
— А что, если сегодня приедет Ниав? — спросила я. — Я ведь могу не застать ее. Мне необходимо быть дома, когда приедет сестра.
Он серьезно кивнул:
— Я понимаю, Лиадан. Понимаю гораздо лучше, чем ты думаешь. Но сейчас для тебя именно это намного важнее. Мы вернемся еще до наступления ночи.
Я приподняла брови, но не ответила.
Через некоторое время дядя продолжил:
— А ты способная. Даже я не могу пробить твои щиты. Где ты научилась окружать свой разум таким непробиваемым барьером? И зачем? И что ты там прячешь? Я встречал такой контроль лишь один раз в жизни, когда Финбар закрывался от твоей матери, давным-давно. Ей было очень больно.
— Я делаю то, что должна.
Он искоса взглянул на меня.
—Угу, — больше он ничего не сказал.
Мы двигались молча и быстро, а день все разгорался, и лес вокруг нас постепенно оживал. Мы шли, окруженные дубами, и золотистые листья кружились вокруг нас в порывах свежего ветра, а белки на ветвях хлопотливо готовились к зиме. Мы миновали серые воды озера, поднялись вверх по течению седьмого ручья, вспухшего от осенних дождей до размеров небольшого потока. Потом пришлось преодолевать крутой подъем по каменной россыпи, чьи валуны были испещрены прелюбопытнейшими узорами, будто кто-то пальцем изобразил на каждом надпись на неизвестном, давно исчезнувшем языке. На вершине мы остановились, Конор предложил мне перекусить черствым хлебом и сухофруктами. Мы напились из ручья, и от ледяной воды у меня заболела голова. Странное это было утро, но полное общения.
— Ты не спрашиваешь меня, куда мы идем, — заговорил Конор, когда мы снова тронулись в путь меж старых рябин, отягощенных алыми ягодами.
— Нет, не спрашиваю, — вяло ответила я.
Он снова усмехнулся и в этот момент стал похож на себя в детстве. На мальчишку, который носился со своими пятью братьями и младшей сестрой по бескрайним лесным просторам. Но безмятежное выражение главы друидов почти тотчас вернулось на место.
— Я сказал, что для тебя это очень важно. Надеялся все объяснить тебе напрямую, мысленно. Но теперь вижу, что ты никого не допускаешь в свои мысли. Ты хранишь какую-то важную тайну. Значит, мне придется использовать слова. Существует источник и при нем озеро, они так хорошо скрыты, что лишь несколько человек знают об их существовании. Именно туда мы с тобой и идем. Тебе необходимо разобраться в собственных способностях, понять свои возможности. Иначе ты рискуешь действовать вслепую и пользоваться силой, которой сама не понимаешь. Я покажу тебе.
— Ты меня недооцениваешь, — холодно ответила я. — Я не ребенок. Я прекрасно понимаю, насколько опасно бездумно использовать силу. — Я говорила прямолинейно и коротко, поскольку лишь отчасти понимала, о чем он говорит.
— Возможно, — согласился он. Мы резко повернули налево, прошли под свисающими ивовыми ветвями, за которыми вдруг показалось маленькое неподвижное озерцо меж заросших мхом камней, где из- под земли била ключевая вода. Место совершенно невзрачное. Его и не заметишь, если не знаешь, что искать. — Это место показывается не каждому путешественнику, — произнес Конор, начертив в воздухе перед собой какой-то знак и замерев в двух шагах от воды.
— Что теперь? — спросила я.
— Посиди на камнях. Смотри на воду. Я буду недалеко. Это безопасное место для любых секретов, Лиадан. Эти камни хранят секреты многих тысячелетий.
Я села и сосредоточила взгляд на неподвижной поверхности озера. В этом месте витало ощущение абсолютной надежности, защищенности. Казалось, ничто не менялось здесь долгие-долгие годы. В тишине до меня донеслись слова: «Эта скала — твоя мать. Она держит тебя на ладони». Дядя начал отступать назад и скрылся под ивами. Я попыталась очистить свой разум от мыслей и картин, но одну никак не удавалось изгнать, а я отказывалась снять с нее щит. Если кто и вычислит Крашеного, то не потому, что я выдала то, что знаю. Никому нельзя доверять, даже главному друиду.
Вода пришла в движение, хотя здесь, на этой крохотной опушке меж деревьев и камней, ветра не было. Вода пошла рябью. В ней отразилось и пропало что-то белое. Я заставила себя остаться на месте и не смотреть наверх. Воздух стал тяжелым и неподвижным, словно приближалась летняя гроза, хоть лес и хранил осеннюю прохладу. Вода вспенилась, забурлила и снова сделалась неподвижной. Кто-то стоял на другой стороне озерца. Но не дядя Конор.
«Ты очень похожа на мать». — Кто бы он ни был, он молниеносно прошел сквозь защитные барьеры моего разума. Его способности далеко превосходили таланты Конора, у меня не было никакой надежды противостоять его силе. — «Такая же, но иная». — Я сидела и не могла поднять глаза. — «Тебе нет нужды смотреть. Ты и так знаешь, кто я».
Вода стала матовой, потом зеркальной. Я увидела его отражение. Это мог быть и Конор. Это был почти что Конор. В другой одежде, конечно. Вместо белоснежного балахона этот мужчина носил бесформенные одежды непонятного, серо-коричневого оттенка. Ноги его были босы. Волосы Конора, как у всех друидов, были заплетены во множество аккуратных косичек. Черные кудри этого мужчины свободно вились по плечам. Глаза у Конора серые и спокойные. Глаза этого мужчины бездонно глубоки и, похоже, не имели цвета, как вода, в которой он отражался. Я не могла заставить себя взглянуть на него. «Ты знаешь, кто я». — Он слегка двинулся, и в воде снова отразилось белое пятно. Он носил широкий плащ из домотканой материи, изношенное одеяние с застежкой на плече, местами волочившееся по земле. Он снова двинулся, и я, наконец, признала правду. Глаза не обманывали меня. Вместо левой руки у него действительно было большое белое крыло. Он снова накрыл его плащом.
«Дядя». — Если мысленная речь может быть дрожащей, то моя определенно дрожала.
«Дочь Сорчи. Ты похожа на нее. Как тебя зовут?»
«Лиадан. Но…»
«Подними глаза, Лиадан».
Я была готова к тому, что никого не увижу. Он стоял так неподвижно, что его сложно было заметить, словно он был частью камней, мха и папоротника, росшего по берегам. Ни молодой, ни старый, он поразительно походил на маму, но ее глаза были зелеными и обреченными, а его смотрели ясно и далеко и имели цвет солнечного луча на воде. Отражение не обмануло меня. Мужчина среднего роста, худой, с прямой осанкой, обреченный до конца своих дней нести знак того, что случилось когда-то с шестью братьями и их маленькой сестричкой.
«Кто ты? Ты друид?»
«Мой брат друид».
«Но тогда кто ты?»
«Я — взмах лебединого крыла в потоке ветра. Я тайна в сердце камня. Я остров в бушующем море. Я огонь в голове колдуна. Я ни из этого мира, ни из Иного. И все же я человек. В моих руках течет кровь. Я любил и потерял. Я чувствую твою боль и знаю твою силу».
Я благоговейно смотрела на него: «Они думали, что ты умер. Все. Сказали, что ты утопился».
«Кое-кто знал правду. Я не могу жить ни в вашем мире, ни в другом. Я хожу по границе. На такую судьбу обрекла меня ведьма».
Я поколебалась: «Мама… ты знаешь, что она очень больна? Ей совсем недолго осталось до последнего путешествия». — Дядя казался спокойным. — «Ты придешь проведать ее до этого времени? Ты можешь это сделать?»
«Мне не нужно никуда идти, чтобы с ней увидеться». — Под внешним спокойствием крылась глубокая печаль. В больших потерях виновна леди Оонаг.
