войсках таких бешеных воинов, но обыкновенные люди старались избегать общения с ними, поскольку «беспризорный» берсерк всегда представлял потенциальную опасность для окружающих, а справиться с ним было практически невозможно. Именно поэтому в мирное время, в промежутках между боевыми походами, берсерки жили отдельно от основного поселения на почтительном расстоянии, в огороженном высоким частоколом участке.
Берсерком мог стать не каждый, к сожалению, об их появлении сложно что-нибудь сказать. Некоторые считают, что эта редкая способность впадать в «звериную ярость» передавалась по наследству из поколения в поколение, ей невозможно было научиться. В одной из саг, например, говорится о человеке, имевшем 12 сыновей, и все они были берсерками: «У них было обычаем, находясь среди своих и почувствовав приближение ярости, сходить с корабля на берег и кидать там большие камни, выворачивать с корнем деревья, иначе в ярости они покалечили бы или убили родных и друзей».
Как один из способов достижения необходимого транса перед боем у них использовалось вино, галюциногенные растения, в частности обыкновенный мухомор, не исключено, уже в то время использовались какие-то наркотические вещества, иногда местными колдунами применялся гипноз. Делалось это с единственной целью — довести человека до состояния, близкого к «белой горячке», когда появятся обыкновенные «глюки». И такой человек шел и все крушил подряд из-за всепоглощающегося страха, вызванного действием гипноза или галюциногенными веществами, и одновременно охватившей его неописуемой ярости и ненависти. «Сага об Инглингах» описывает, что в бою они «рвались вперед без доспехов, грызли края щитов как бешеные собаки или волки, пуская пену изо рта, и были сильными, словно медведи или быки. Они убивали врагов с одного удара, но ни огонь, ни железо не могли ранить их самих. Они нападали стаей с ужасными воплями и воем, как дикие звери, и никто не мог их остановить».
По словам сподвижника Рене Генона, последователя эзотерических учений Ганса Зиверса, практика ритуальной ненависти максимально полно сохранилась именно в «берсеркерстве». По его мнению, берсеркеры, так он их называет, относятся к арийскому братству Кшатриев, касте воинов, о которых упоминалось выше, причем только к той ее части, которая знала секрет «боговселения в битве» или «Одиновселения», главного военного божества скандинавов. В самом слове берсерк, считает Г. Зиверс, есть корень Ъег, обозначающий медведя в индоевропейских языках. Берсеркеры в момент поединка настолько напитывались Священной Яростью, что, якобы, могли трансформироваться в другое существо, в частности в медведя. А как нам уже известно, медведь (или медведица) являлся символом кшатрийской власти в целом. На физическом уровне он получал всю полноту воинской силы и так как становился неуязвимым для врагов, то разрушительную мощь его агрессии невозможно было остановить никакими человеческими усилиями. Берсерк, как бы превращаясь в медведя, будучи одетым в его шкуру, одним своим диким видом подавлял разум противника и вселял в него ужас. Сохранилась летопись одного похода римлян на север, в которой упоминаются «варвары, одетые в шкуры медведя». Полтора десятка этих варваров в считаные минуты в буквальном смысле порвали на куски более сотни римских хорошо вооруженных и обученных легионеров. И когда берсерки закончили с ними — в непотушенной ярости бросились «мочить» друг друга. Но обычно они умирали сами, потому что убить их прямо в бою было невозможно. Смерть могла их настигнуть после битвы от обыкновенного нервного истощения (сердечного приступа), либо от потери крови (во время боя, в трансе они не замечали ранений). От нервных перегрузок их спасал только сон.
Г. Зиверс подметил эту интересную черту норвежских берсеркеров — мирное время они больше всего проводили во сне, т.е. спали почти круглосуточно (кстати, вспомним зимнюю спячку медведей). Часто они погружались в сон так глубоко, что даже во время морских походов викингов, когда назревала критическая ситуация нападения противника, их приходилось будить с огромными усилиями. Но когда берсеркера все же удавалось разбудить (иногда лишь под конец сражения), его священный гнев был беспределен, и вступление в битву, как правило, однозначно разрешало исход боя. Доставалось от них и нашим биармийцам.
С закатом викингской эпохи воины-медведи становятся изгоями. Начиная с XI века термин берсерк, наряду с другим — викинг, употребляются только в негативном смысле. Более того, с наступлением христианства этих человеко-зверей стали изображать как существа, одержимые бесовскими силами. В «Саге о Ватисдале» рассказывается, что прибывший в Исландию епископ Фридрек обнаружил там много берсерков. Они творят насилие и произвол, отнимают женщин и деньги, а если им отказывают, то обидчика убивают. Они лают подобно свирепым псам, грызут край щита, ходят босыми ногами по раскаленному кострищу, без попыток хоть как-то контролировать свое поведение — сейчас бы их назвали «беспределыциками». По отношению к населению острова они становятся настоящими изгоями. Поэтому по совету новоприбывшего епископа берсерков стали, как зверей, отпугивать огнем и забивать насмерть деревянными кольями (так как считалось, что «железо» не берет берсерков), а их тела сбрасывались в овраг без погребения. После XI столетия в сагах уже не найти упоминаний об этих удивительных людях-медведях.
Западноевропейские авторы, посвятившие свои исследования викингам, слишком романтизируют их, обычно в напыщенных поэтических тоцах описывают «подвиги» морских волков. А по большому счету, это были обыкновенные разбойники и грабители, прообраз будущих пиратов, бороздивших воды всех океанов во все времена и продолжающих грабить торговые суда до сегодняшнего дня. На наш взгляд, викингами становились обыкновенные бездельники, лентяи, не устроившие свою жизнь на материке. А ведь там же надо было работать, не покладая рук, биться над клочком своей земли, чтобы получить хоть какой-нибудь урожай, ухаживать за домашним скотом, валить лес как для строительства жилья, заготовки дров, так и для сооружения тех же морских судов. Поэтому в основном уходило в грабительские походы разное отребье, так прямо говорится в одной из саг, под руководством таких же, подобных им людей.
Хотя, стоит сказать, в те далекие времена существовал и другой тип викингов — сезонный, который подметил Дж. П. Каппер в своей книге «Викинги Британии», но это было скорее исключением из правил. Например, один из них, Великий Свейн с Оркнейских островов, каждую весну заставлял своих людей сеять очень много зерна, после чего уходил в викингский поход и разорял земли Ирландии, возвращаясь с награбленным домой в середине лета. Он называл эти грабежи весенним викингским походом. После жатвы и помещения зерна в амбары Свейн снова отправлялся в грабительский «круиз» и не возвращался домой, пока не истекал первый месяц зимы, называя его осенним викингским походом.
Все же, на наш взгляд, большинству простого населения скандинавских стран некогда было шляться по морям в поисках легкой добычи, они обеспечивали себе пропитание мирным трудом — животноводством, земледелием, охотой и рыболовством, взять хотя бы того же Оттара. Они ходили в море, ловили рыбу, били морского зверя — китов, моржей, тюленей, собирали ягоды, грибы, получали мед, яйца и тем самым зарабатывали себе на пропитание. Из старинных норвежских произведений, например из одного из них под названием «Ригстхула», известно, что фермеры, не покладая рук, работали на своих землях, обеспечивая себя рыбой, мясом и одеждой: они «приручали быков, ковали орала,рубили дома и сараи для сена, мастерили повозки и ходили за плугом», валили лес и расчищали его от камней для будущих посевов, строили не только пиратские драккары, но и небольшие маневренные суда — шняки для ловли рыбы и торговых поездок.
А когда говорят, что эти разбойники — викинги могли быть основателями других государств, хотя бы нашей Руси, это вызывает, по крайней мере, только ироническую улыбку. Викинги умели только хорошо грабить и убивать, не более. Как вы сами увидите далее из содержания тех же исландских саг,, викинги (ученые считают, что на Руси их звали варягами, в Византии — варангами, в других странах — похожими именами, что далеко не бесспорно) являлись обыкновенными морскими пиратами, со звериной лютостью несшие народам приморских стран только слезы, горе и страдания. Поэтому нет никаких оснований так воспевать их, возвышая до небес, причем называть целый период мировой истории эпохой викингов. Не заслужили они этого.
Вот если историки обозначили этот период с VIII по XI в. как эпоху скандинавских кораблестроителей, это было бы справедливей. Действительно, совершенней корабля, как у норманнов, тогда ни в одной стране
