порядок судопроизводства не может быть изменен в пользу одного человека. У Зиновия уже не было жены; он имел любовницу и думал жениться на ней. Во время отлучки его Чаплинский сжег его мельницы и винокурни, увел его любовницу, а сына Тимофея, малолетнего, высек плетьми.
Зиновий снова жаловался. Сенат отвечал ему, чтобы он искал другую между красавицами, которых на свете много. Но эта поездка, эти жалобы доставили ему случай увидеть Владислава: он был представлен ко двору Коронным Канцлером Юрием Осолинским. Владислав носил тогда одно название Короля, желал укротить буйство Магнатов, и видел одно к тому средство: привлечь Козаков на свою строну. Он ласково принял Хмельницкого. «Ты в праве употребить противу Чаплинского одинаковые меры насильственные, и для всех Козаков, подобных тебе, это одно есть средство избавиться от притеснения», так сказал ему Коороль. И Хмельницкий возвратился в Малороссию Генеральным Писарем.
Барабаш в то время искал уже действительного Гетманства. Поляки его любили: «к Ляхам приличен был «, говорит одна из наших летописей, «и своей корысти только ищущи, изволил сам в счастии жити, а о войску нерадел, ниже о обиде людской.» И так Малороссияне ненавидели его. Мятеж вспыхнул; одна из сильнейших частей Запорожского войска, Линчаевцы избрали себе своего Гетмана, ушли на Никитин рог; к ним стали подходить другие козаки. В Запорожьи началась война междоусобная; тщетно Зиновий и Митрополит Могила старались прекратить ее ужасы; козаки дрались с козаками. Линчаевцы были усмирены.
Тогда открылось предательство Барабаша. Поляки, Жиды, Униаты, Иезуиты налегли с помощию Наказного Гетмана на Малороссию, и козаки все вдруг взбунтовались. Рада, под начальством Судьи, Антона Полежая, стала допрашивать Барабаша об его намерениях: Барабаш поклялся действовать в пользу войск; Хмельницкий воспользовался этим случаем уговорил предателя написать к Королю жалобу на Жидов и Униатов. Барабаш написал ее и отправил.
Владислав всегда любил Козаков; он и прежде вместе с Шведским Королем, перед отцом своим за них предстательствовал. Послание от Барабаша было им принято благосклонно и передано Сенату и чинам на разсмотрение.
Король в отзыве к Магнатам так выражался: «Всякое правление насильственное и тиранское никогда не было прочно и долговременно, но яко нечто вынужденное и взаимными интересами и согласием не укрепленное, всегда оно разрушалось и с треском падало. А что народ Русский, с городами, селениями и землями своими соединился с Польшею добровольно, на одинакие и равные с нею права и преимущества, сего опровергнуть мы ничем неможем, яко утвержденного торжественными договорами и пактами, в привилегиях и архивах хранящимися. Ежели же на опровержение того поставлять причиною народные возмущения, то справедливость требует противоставить им и гонения на них, нарушающие права и свободы народные.»
Но Король издавна был обезсилен уже Вельможами; они не согласились с его мнением: напрасно толковал он с своим бурным Сеймом; уговоры не действовали на эти необузданные головы. Король отвечал Наказному Гетману чрез Малороссийских депутатов, и этот ответ послужил весьма не в пользу для Поляков.
Барабаш известил Сейм об опасности поголовного возстания, тайно убил Полежая, и скрыл от всех, кроме Генерального Писаря, ответ Королевский; в нем было сказано: «Поневаж вы воины е те, то что вам возбраняет стать за себя и за свою свободу? Ибо видно жребий ваш таков, чтоб иметь все от меча, и даже самую свободу; а я помогать вам не в силах, будучи обуреваем партизанством и их факциями.»
Еслиб Хмельницкий не был Генеральным Писарем, то и он не знал бы этих слог достопамятных, где вся ничтожность Короля, вся горесть его, все буйство скопища Магнатского и наконец вся гибель Польши заключаются.
Несколько раз Хмельницкий уговаривал Барабаша объявить чинам, народу и войску слово Королевское. Он доказывал, что этим благоволением ободрена будет Малороссия. Он советовал дать знать из под руки Полякам о мыслях Королевских, и тем укротить их гонения и насилия; не будут ли образумлены, думал он, по крайней мере страхом всеобщего возстания, позволенного самим Королем. Все эти старания Хмельницкого были напрасны.
Барабаш был слишком задарен Панами; он переписывался с Магнатами, советовал поголовное истребление Запорожцев, а Поляки с боязни думали о свободе Малороссиян; с ней сопряжена была потеря поместьев Украинских, и свою предательскую переписку, вместе с Королевским универсалом, изменник хранил в сундуке, под воротами. Сын Полежая Иван был избран в Запорожьи Атаманом. Конецпольский дал вспоможение Наказному Гетману. Асаул Темиря с 500 человек Земской Польской стражи, и с 3000 козаков, был отправлен против Полежая. У каменного затона, Темиря разбил Линчаевцев, которые не ожидали нападения; Никитинская Сеча сдалась Полякам, Полежай был убит на сражении. Барабаш в это время успел съездить в Польшу и возвратиться в Украйну.
Зиновий между тем вызвал Чаплинского на поединок, и за такой отчаянный поступок едва было не заплатил собою и родиною: шлем и латы спасли его от убийц, подосланных трусливым Подстаростою. Уже грозила ему голодная смерть в тюрьме, куда заключил его Александр Конецпольский, по доносу Чаплинского; но к счастию, жена донощика Подстаросты, любовница Хмельницкого, изходатайствовала свободу для прежнего своего любовника. «На нашу беду, говорят Поляки, Хмельницкий ускользнул из рук Конецпольского.»
Тогда, видя невозможность преклонить Барабаша к объявлению в народе слова Королевского, он решился хитростью овладеть универсалом и объявить его; песня народная лучше истории нам о том разсказывает.
Хмелницкий попросил, говорит она, в кумовья к себе Барабаша в город Чигирин, и когда Барабаш подпил, Хмельницкий сказал ему: «Годи тоби, пане куме, лысты Королевские держаты! Дай мини хоть прочытаты. «- На что тебе, кум, знать их? отвечал Барабаш. Нам лучше быть в дружбе с Поляками, «ниж тилом комаров годувать.» Тогда Хмельницкий дал еще лучшего вина, Барабаш напился пьян и уснул, а Хмельницкий вынул у него ключи и послал в Черкасы, к жене Барабаша, слугу своего, который объявил, что муж требует листы Королевские. «Десь то мому Пану лыхом знудылось «, сказала, жена, «що с Хмельницким гуляты зхотилось», и указала сундук под воротами. Слуга достал бумаги, и привез к Хмельницкому. Поутру Барабаш проснулся: нет ни ключей, ни Хмельницкого; он разбудил Старосту Кричевского и поехал в погоню за кумом.
Но было поздно. 7 Августа в 1647 году Хмельницкий прибыл в Сечь Запорожскую.
Он явился прямо на остров Бучый к Линчаевцам, оттуда с ними он прибыл в Никитин Рог. Там нашел он только триста человек, готовых к войне, и способных под ружье; прочие были разсеяны, находясь иные на рыбной и звериной ловле другие по Дону и по Донцу разъезжая и грабя купечество.
К ним призвал Хмельницкий Козаков реестровых, которые оставались от командования Гулака и проживали в зимовьях Запорожских, три тысячи сто пятнадцать человек. Он созвал Раду, прочел ей письма Барабаша и универсал Королевский. «Выбирайте любое» сказал он: «гибель со славою, или гибель со стыдом.» Козаки, не дождавшись окончания речи, единогласно объявили готовность на предприятие в
