Старостин вошел в кабинет, на ходу распекая секретаря.
Черная шелковая косоворотка ладно обтягивала мощное тело, густые волосы – перец с солью, были тщательно зачесаны назад, открывая высокий, изрезанный морщинами лоб. Лицо мясистое, грубой лепки, боксерский подбородок с ямочкой и выпяченная нижняя губа, действительно делали его похожим на лидера итальянских 'чернорубашечников'. Только, в отличие от дуче Муссолини, глаза у Старостина были не семитски выпуклые, маслиничные, а посаженными глубоко в глазницы двумя осколками голубого стекла. Он и смотрел, будто чиркал бритвенно острым взглядом. В свои пятьдесят девять лет он выглядел профессиональным полутяжем, покинувшим ринг непобежденным.
Бросил через плечо секретарю 'пшел работать!', Старостин пожал вскочившему Ларину руку, хватка, как всегда, было медвежья, значит врут, что подхватил грипп, просто прятался от всех на время. Сел за стол, сразу же потянув к себе папку.
Ларин было рот открыл, но Старостин досадливо махнул рукой:
– Потом трепаться будешь! Чего тут у тебя?
Старостин быстро перелистал страницы. Ларин, внимательно следивший за выражением его лица, лишь раз заметил легкую тень. 'Староста', как за глаза прозвали Старостина, удары держать умел.
– Это все?
– Все, Иван Иванович.
– Маловато будет. Раньше бы томов пять настругали.
– Перестроились. Наконец-то, – попробовал пошутить Ларин.
– Нашли время! 'Не надо быть умным, надо быть вовремя', как говорят наши носатые соотечественники. Это все, я спрашиваю?
– Пока, да. Работаем.
– На рябчиков ты сегодня не заработал, – с улыбочкой произнес Старостин. Отодвинул от себя папку. – А сучье племя! – Мясистое лицо Старостина вмиг побагровело. – Бандиты, блядь, в центре столицы убивают моего человека, а шефа ГСБ всей ЧеКа найти не могут. Он, от дворянских собраний устав, в кабинете геморрой греет. Смотри, Денис Михалович, допрыгаешься у меня!
– Я в подобном тоне… – Ларин задохнулся. Его лицо залило краской. Знал, что краснеет по-девичьи быстро, стыдился этого, но ничего не мог с собой поделать.
– Тю, да мы в обиды ударились! – Старостин прихлопнул лапой папку и злобно уставился на замершего в кресле Ларина. – Или не было такого?
Четыре дня назад они действительно столкнулись на заседании Дворянского собрания.
Каким ветром туда занесло Старостина, он не знал, сам посещал подобные сборища для предварительного знакомства с кандидатами на вербовку. Любая неформальная организация, сказывалось советское наследие, не представляла своего существования без тихой грызни и танцев-шманцев с 'органами', а обделенная их вниманием вела себя, как капризная девица, любыми выходками добиваясь внимания. Работать в среде людей состоятельных и состоявшихся было приятно. Ларину доставляло удовольствие подчеркнуто корректное внимание мужчин и почти неприкрытый интерес женщин. Легкую замороченность на дворянских корнях можно было считать простительной слабостью. Как и любая слабость, увеличивающая в е р б у е м о с т ь кандидата. И в конце концов, не дворников же держать в осведомителях шефу ГСБ!
Сам Старостин якшался с персонами совсем уж полоумными, предельно озабоченными языческими корнями своих невразумительных биографий. Ларин таких называл 'иванчиками, вдруг вспомнившими о родстве'. Другой контингент Старостина составляла бывшая технически-интеллигентная рвань из раззоренного ВПК. Ну и само собой, вояки. 'Кирзовые патриоты', как окрестил их Ларин. С бюрократией Старостин не общался, он держал ее в кулаке. Большинству служилых мужей это нравилось.
– Нет, полюбуйтесь! Он еще и обижается! – Старостин до хруста сжал кулаки. – Тошнит меня уже от
